Челюсти пираньи - [50]

— Я думаю, что не стоит нам ссориться. Тем более вдруг что случится. Когда мы увидели, что вы выходите из машины, то предупредили свою охрану. (Это было неправдой, и это было большим с моей стороны упущением.) Я понимаю, что нам ничего не угрожает, но в таких случаях я всегда опасаюсь случайностей и недоразумений. Владилен Олегович, могу я с вами перекинуться несколькими словечками наедине.

Гарцев неохотно кивнул головой.

— Давай перекинемся, — усмехнулся он.

— Пройдемте в другую комнату.

Эта просьба не слишком пришлась по вкусу Гарцеву, но возражать он не стал и направился к двери. Я пошел за ним.

Гарцев тяжело опустился на стул, и он жалобно заскрипел под тяжестью его тела.

— Чего хочешь сказать? — небрежно кинул он мне.

Я собирался с мыслями, которые почему-то разбегались, как насекомые при свете.

— Владилен Олегович, я понимаю, что вам не понравились действия Александры Александровны, но все же она ваш начальник и вам лучше подчиниться. Не стоит создавать нервозную обстановку, вам же долго работать вместе.

Я говорил примирительным, даже упрашивающим тоном, надеясь, что он подействует на рассерженного гиганта. И частично добился своего, я видел, что он задумался о том что делать дальше. Я же вдруг пережил самый настоящий испуг; в этот миг шестым чувством я вдруг понял, как все мы близко подошли к гибели. Он ехал сюда нас убивать. И все же что-то ему помешало? Я предполагал, что скорей всего решительность Ланиной, он не ожидал от нее такой самостоятельности и смелости.

— Знаешь, ты мне нравишься, — вдруг проговорил Гарцев совсем не то, что я ожидал от него услышать. — Умеешь не теряться в самых разных обстоятельствах. Только не понимаю, чего ты около нее все время крутишься. Женщине такое дело все равно не потянуть. А мне нужны бравые ребята, которые еще умеют и мыслить головой. Ну как?

— Это очень интересное предложение, я готов его рассмотреть. Но после того, как мы все вернемся отсюда в Москву живыми и невредимыми. — Последние слова, если можно так выразиться, я выделил жирным шрифтом.

— Ах, ты, сукин сын, — вдруг засмеялся Гарцев. — А ты сомневаешься, что вернешься невредимым?

— Не сомневаюсь, но очень боюсь случайностей. Все-таки комбинат, производство, всякое может быть. Могу я вам дать совет как мужчина мужчине? — сказал я.

Гарцев немного удивленно взглянул на меня.

— Ну, давай. Всегда любопытно получать советы от мужчины. — Последние два слова он произнес с явной насмешкой.

— Мне кажется, вы торопитесь, козыри и так у вас. Рано или поздно вы получите то, чего хотите. Яблоко само упадет в ваш рот. Затем ее срывать силой.

— А чего я по-твоему хочу? — прищурился Гарцев.

— Думаю, того же, что и все заместители.

— Я смотрю ты хитрец. А почему думаешь, что я и так все получу.

— Вы же сами все верно сказали: слабая неопытная женщина, с мужем-алкоголиком и малолетним сыном, разве она справится с таким делом? Мне кажется, ответ очевиден.

— А если не очевиден.

Я пожал плечами, всем видом показывая абсурдность такого предположения.

— Хотите еще один совет, как мужчина мужчине?

— Что-то ты рассоветовался, — довольно хмуро произнес Гарцев, и я вновь забеспокоился.

— Должность у меня такая: советник по вопросам безопасности. Я бы на вашем месте сейчас уехал. Потом поговорите, а сейчас любые разговоры только во вред.

— Хитер ты, но, пожалуй, что и прав. Подумай над моим предложением.

— Непременно.

Гарцев встал и направился к двери. Но до нее не дошел.

— Я тебе тоже дам один совет. Не вставай у меня на дороге. Ты хоть мне и нравишься… — Он не договорил и вышел.

Гарцев уехал, даже не попрощавшись с Ланиной. Когда я вошел в столовую, где находились она и Эрнест, то увидел, как она бледна. Что касается ее супруга, он лишь зыркнул на меня глазами; было такое чувство, что он решил при любых обстоятельствах играть в молчанку.

Я сел за стол на свое место.

— Он уехал? — спросила Ланина.

— Уехал.

Понимает ли какой опасности она, а заодно и мы с ней только что избежали. Я посмотрел на Ланину и понял: понимает. Мне показалось, что ее глаза излучают благодарность. Я перевел взгляд на Эрнеста и заметил, что, кажется, понимает это и он; на его лице еще остались следы испуга; глаза бегали по орбитам, а щеки бледные, как у мертвеца.

— Что будем делать? — обратился я к Ланиной.

— То, что наметили, — ни секунды не колеблясь, проговорила Ланина. В ее глазах вспыхнул какой-то зловещий блеск.

И внезапно я понял: она все больше оказывается в плену азарта смертельной борьбы. Я встречал людей, охваченных таким состоянием, постепенно они теряют чувство опасности, становятся все менее благоразумными, они готовы поставить на кон свою жизнь ради достижения подчас какой-нибудь либо мифической, либо абсолютно пустяковой цели. Находиться рядом с ними — значит подвергать себя постоянному риску. В мою душу уже не в первый раз закралось сомнение: а правильно ли я поступаю, оставаясь с этой странной молодой женщиной?

Ланиной овладела неуемная жажда деятельности.

— Вы идете, — нетерпеливо сказала она мне.

— Иду, — не слишком охотно отозвался на это приглашение я.

— Стойте! — воскликнул Эрнест, и это были его первые слова за все утро. Мы оба — я и Ланина удивленно уставились на него. — Стойте, я пойду с вами.