Челюсти пираньи - [39]

Пока я все это говорил, я одновременно внимательно наблюдал за его движениями, готовясь к прыжку. Но Орехов вел себя осторожно, держась на безопасном расстоянии. В данной же ситуации больше всего я боялся того, что он может выстрелить с перепугу.

— Хватит, мне надоело все это слышать. Вы стоите на моем пути, вы все мне мешаете, понимаете вы это! — вдруг истерично воскликнул он. — Какой дьявол дернул вас вторгаться в мою жизнь? Я знаю, если я вас не убью, вы не дадите мне жить.

Орехов поднял руку и в его глазах я прочитал, что он, в самом деле, готов к выстрелу. Ждать больше было нельзя, я сгруппировался и бросился ему под ноги. Выстрел прозвучал, пуля прожужжала в каких-то миллиметрах от моей головы. Но в этот миг я ударился корпусом об его колени и повалил Орехова на пол. Затем схватил руку с пистолетом и вывернул ее так, что он был вынужден разжать пальцы. Пистолет с грохотом шлепнулся на пол. Я оттолкнул Орехова от себя, а сам поднял оружие и направил его на него.

Сейчас он представлял из себя довольно жалкое зрелище. Я редко встречал столь раздавленного человека, он раболепно улыбался мне.

— Не убивайте, я боюсь смерти. Я хочу жить!

— Все хотят, — заметил я, по прежнему смотря на него через мушку пистолета. — Думаю, вы согласны, что заслужили свою участь.

— Да, да! — горячо согласился он, — но я прошу, будьте великодушны. Я на все согласен.

— Это уже лучше, — сказал я. — Что вам сказал вчера Барон?

— Он говорил о том, что наступает решительный этап борьбы за концерн. И просил меня во Франции дать понять партнерам, что отныне первый человек здесь он. Он хочет замкнуть на себя все управление.

— Каким образом, ведь формально он даже не второе, а третье лицо в концерне?

— Да, третье, но он держит в руках финансы, и если я его правильно понял, он собирается сделать так, чтобы они все сходились на нем. Все будут думать, что они владеют реальными деньгами, а на самом деле это должно быть не более чем фикция. Это какая-то двойная система. Я не совсем понял, да и он был немногословен, он говорил мне лишь то, что касается меня.

— Что же именно?

— Он хочет, чтобы я во Франции заключил как бы два контракта: один с концерном, а другой с фирмой, которую он создал. И реальный контракт — с этой фирмой, а тот, что с концерном, он сделает так, что он не будет исполнен. И тогда последуют очень большие санкции, концерн может быть признан банкротом. Ну а он постарается, чтобы все затем отошло бы ему.

— Недурно замысленно. — Я вдруг почувствовал, что устал стоять и сел на диван. Орехов посмотрел на меня и сделал тоже самое, только он сел на стул. Он не отрывал от меня взгляда, как подсудимый от судьи в ожидании приговора.

— Что мне делать? — робко спросил Орехов.

— Понятие не имею, это не мне решать. Я не руководитель концерна, а лишь советник по безопасности. А то, что вы представляете опасность, в этом нет сомнений. Когда у вас самолет?

Орехов взглянул на часы.

— Через шесть часов.

— Пожалуй, вам стоит вылететь в ваш любимый Париж. Но только предупреждаю, с обязательным возвратом. В противном случае Интерпол объявит вас в розыске, оснований для этого предостаточно.

— Я понимаю, — поспешно согласился Орехов. — Я вернусь.

— Надеюсь, — сказал я, вставая. — Мы еще увидимся.

Я спешил, так как времени у меня было мало, а потому летел по шоссе на предельной скорости. Одновременно я размышлял о том, правильно ли я сделал, что отпустил Орехова в Париж. Не слишком ли я превысил свои полномочия. И если он проявит строптивость и не вернется, в этом виноват буду я. Хотя интуиция мне говорила, что момент ухода за кордон для него еще не настал. И надо сделать все, чтобы его отсрочить.

Здание банка, который возглавлял Барон, не внушало большого уважения, это был трехэтажный небольшой особнячок в центре Москвы, правда очень ухоженный. Путь внутрь здания мне преградил охранник. Я достал пропуск, который, как сказала мне Ланина, позволял мне проходить в любое помещение, принадлежащее концерну. Однако на стража порядка мои корочки не произвели никакого впечатления.

— Этот пропуск у нас не действительный, — ответил он.

— Этого не может быть, я советник по вопросам безопасности председателя Совета Директоров концерна, и я имею право на проход в любое принадлежащее ему здание.

— Ничего не могу вам сказать, у нас действуют другие пропуска, — упрямо повторил охранник.

Я понял, что в банке государственный переворот уже произошел и здесь действуют иные порядки и устанавливают их совсем другие лица. Ладно, посмотрим на реакцию Ланиной, когда я ей доложу об этом.

— Хорошо, — произнес я, в — таком случае доложите президенту банка, что пришел советник по вопросам безопасности председателя Совета Директоров Александр Померанцев и хочет его немедленно лицезреть.

Охранник с большой неохотой стал звонить по инстанциям. Я приготовился к долгому ожиданию, но неожиданно все завершилось в считанные минуты. Такая быстрота даже изумила охранника, он не без удивления посмотрел на меня и пропустил внутрь банка.

А попав в банк, я понял, что не напрасно проявил для этого такую настойчивость, так как внутри него царила самая настоящая роскошь. Все было отделано по высшему стандарту, дизайн помещений продуман до мельчайших подробностей. Я мысленно прикинул затраченную на эти цели сумму; любопытно будет узнать давал ли санкцию на подобные траты Ланин. Судя по тому, что я о нем знал, такие расходы никогда бы не получили у него одобрения.