Человек Желания - [51]
И только твоя сила, о, счастливый смертный, могла бы возбудить в нас зависть. Предвидеть можешь ты недуги и их предупреждать; способен преимуществами пользоваться ты любыми и даже правом повеления в законах этих, которые опутывают нас, рабам подобно.
И если б ты являлся сильным и бесстрашным, то смог тогда бы сожалеть о чем-то и разве не забрал бы сам у нас удел счастливый, в чем ты питаешь зависть к нам?»
123
Культ внутренний воспринимаем, несомненно, больше, чем внешний культ, однако ощущается иной манерой он. Материальный культ отображает смыслы формы; духовный культ – значения души; культ внутренний и божий – жизнь сокровенную людского существа.
Вот почему, от детства начиная и до премудрости верховной Сущностей небесных, мы восходить способны из одного святилища в другое с уверенностью полной, что, чем возвышенней невидимей становятся храмины эти, тем действенней они и ощутимей в порядке восприимчивости нашей.
И не напрасно было слово, нас научающее: мы – храмины Святого Духа. И как смогли бы радоваться мы в утешении чистом, когда бы это не явилось к нам от подлинного края, из области, где жизнь не так хрупка?
И даже брошенный на человека взгляд единый нам говорит, что мы от Бога. Другой же взгляд свидетельствует нам о том, что мы подобны дням, а также преддверьям Его храма, ведь через нас для мiрa Он проявлен.
Нас научают числа духа, что сущностная сила Божества мы.
Мы не дадим себе успокоенья, пока в себе не восстановим древний храм и не увидим в нем динария четыре вновь явленными, или процветший посох Аарона, которого стволом древесным Пасха представала, и прежние деяния его творили корень.
Мы не дадим себе успокоенья, пока не совершим духовного крещенья, пока Творец и Дародатель жизни нам не пошлет его, и мы не сможем возлюбленными Бога называться.
124
Вы на потомство человека посмотрите, и уж не усомнитесь больше в том, что человек хотел стать Богом; какой же смертный не повторяет это преступленье непрестанно?
Жар атмосферы иссушил пары, они собрались в тучу, подобные орлам, которые сбираются туда, где труп находится. Ветра разбушевались, гром с молнией ударил: все угрожало солнце скрыть навеки.
Небесные благодеянья, вас уплотнило в точку преступленье; но сила ваша и любовь позволили прорвать преграды ваши. И жизнь возобладала, распростершись средь безмерности существ.
Дщерь целомудрия, посредник кроткий ты, которого божественная слава поместила меж собой и нами; поскольку без тебя она могла бы ослепить нас. Ты приуготовляешь нас к ее любви; порочная жена нас к преступлению бы приготовляла, и мы бы отделились от любви.
Когда мы призваны к земному бытию, не в женской ли утробе мы пребыванье первое приемлем?
Для нас нет света, если не посеян он божественным зерном в нас. Нет добродетелей, когда любовь небесная не возжигает пламень свой в сердцах у нас. Слова отсутствуют, когда язык божественный не движет сам по себе все силы нашей речи.
Нет действенных трудов любого рода, коль побуждение живое духа и жизни нам не дает основы, на которой оно готово воплотиться и отразиться в ней тысячекратным блеском.
Зародыш возрожденья, разума, любви и освящения: четыре силы в нас заложены одним порывом. О, как благодаря единому порыву воздействуют на вас четыре силы эти и заставляют вас плодоносить!
125
Пусть ежедневно мысль моя пребудет башней земляной, чтоб сокрушить твердыни Велиала: его алтарные престолы смертью оживляются и пагубною обладают силой из праха своего же возрождаться.
И всякий день я стану осушать отравленные родники, текущие в пределы беззаконья; и каждый день я буду духа призывать премудрости, чтоб он присутствием своим почтил князей советы и законодателей народных.
Начните в своих душах мир творить и единение в рассудках, согласие с гармонией во всяком людском семействе; и сами ангелы соединятся с вашими псалмами и песнопениями.
Ведь мир и святость суть Господне наслажденье, хотя одновременно они и радость человека, поскольку Ковчег Завета обрел свою обитель средь наслажденья избранных.
Господь, в Израиле умножь священство, распространи святое племя; припомни Сам, что человек есть избранный удел Твой. И сотвори, чтоб люди исполнили юдоль земную трудом Твоим, чтоб в ней иных следов не замечалось, кроме следов народа Твоего.
126
Господень страх – премудрости начало; но ей он не предел, не завершение; хоть грань его возможно обрести в спокойствии и радости духовной.
Умеренно бояться стану Бога я, любя Его безмерно; пока же пребываю пред Ним в боязни вящей, любить Его завзято не сумею.
Господь, пускай огонь небесный снизойдет во мне пожрать все беззакония Израиля с Иудой! И сотрясения моей земли непрочной пусть пошатнут до основания колонны! Пусть распрь всемiрная испепеляет мою сущность.
Пусть преходящие и озарявшие ее светила свет потеряют! И пусть меня составившие земля и небеса прейдут, подобно ризам! Пускай же образуются во мне и небо новое, и новая земля!
Пусть посреди останков утлых мiрозданья ветхого увижу поднимающийся в небе символ Вечного Завета и знамя триумфатора в своей нетленной славе!
127
Блуждал стезями разными своей пустыни я: ручьи, кустарники, животные степные и лесные, как будто в роли оказались моих друзей и утешителей.
«О заблуждениях и истине», или «Воззвание человеческого рода ко всеобщему началу знания» за авторством Неизвестного Философа - Луи Клода де Сен-МартенаОб авторе (Биография Луи Клода де Сен-Мартена)Сочинение, в котором открывается Примечателям сомнительность изысканий их и непрестанные их погрешности, и вместе указывается путь, по которому должно бы им шествовать к приобретению физической очевидности, о происхождении Добра и Зла, о Человеке, о Натуре вещественной, о Натуре невещественной, и о Натуре священной, об основании политических Правлений, о власти Государей, о правосудии Гражданском и Уголовном, о Науках, Языках и Художествах.Философа Неизвестного.Переведено с французского.Иждивением Типографической Компании.В Москве, в вольной Типографии И.
В новой книге автор Н. Мальцев, исследуя своими оригинальными духовно-логическими методами сотворение и эволюцию жизни и человека, приходит к выводу, что мировое зло является неизбежным и неустранимым спутником земного человечества и движущей силой исторического процесса. Кто стоит за этой разрушающей силой? Чего желают и к чему стремятся силы мирового зла? Автор убедительно доказывает, что мировое зло стремится произвести отбор и расчеловечить как можно больше людей, чтобы с их помощью разрушить старый мир, создав единую глобальную империю неограниченной свободы, ведущей к дегенерации и гибели всего человечества.
В атмосфере полемики Боб Блэк ощущает себя как рыба в воде. Его хлебом не корми, но подай на съедение очередного оппонента. Самые вроде бы обычные отзывы на книги или статьи оборачиваются многостраничными эссе, после которых от рецензируемых авторов не остаётся камня на камне. Блэк обожает публичную дискуссию, особенно на темы, в которых он дока. Перед вами один из таких примеров, где Боб Блэк, юрист-анархист, по полочкам разбирает проблему преступности в сегодняшнем и завтрашнем обществе.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.