Человек Желания - [50]
119
О, мыслящие существа, вы получили все одно происхожденье, так почему ж вам не дано вкушать одни и те же наслажденья? Какой чудовищный контраст являет ваша расстановка на театральной сцене мiрa, в волненьях сердца моего скорбь порождая.
Есть счастье, но вы не обладаете им все! Гармония присутствует, и вы в ней не участвуете вовсе! Есть мера, золотая середина, однако в нестроении вы пребываете.
И посреди гармонии божественной я слышу, как поднимаются из пропасти глубин пронзительные жалобные звуки, которые принять я мог бы даже за проклятья, когда б единственное слово дерзновенья могло бы поразить навек предел святой и чистый, где истины обитель пребывает.
Дни радости моей в печаль преобразились, и песнопенья уступили место воплям скорби. Какой же праздник может быть в Иерусалиме, когда сыны его в неволе рабской: льстецами и лакеями оборотились царей Египта и Вавилона?
И впредь мой хлеб замешанным на горечи пребудет, поскольку между моих братьев одни в нужде влачат существованье; другие – на беззаконии восставили свой дом.
Зло разрешается добром с избытком; вот для чего муж милосердья и желанья и мог бы получить одно мгновение отдохновенья. Восплачу же, мой Бог, в стенаньях пребывая до той поры, пока мне не удастся убедить своих собратьев, что Ты Один утешить всех нас можешь.
120
Не хочешь ли познать свое ты превосходство над природой? Смотри, как разумеешь или подавляешь ты по желанью своему животных свойства. Ты совершенствуешь, когда к тому стремишься, все сущности; ты – царь и ангел света, или, по крайней мере, ты должен таковым являться.
Известно ль почему в твоих исследованьях больше тем высоких и отчего открытия тебе легко даются? А это из-за их уподоблений духу и приближений к истине. Не сомневайся впредь. Духовные науки верней намного знаний материальных.
Вот почему священные писатели твердят одно и то же, пусть низшего порядка знатоки сражаются друг с другом.
Понаблюдай вокруг себя над самыми простыми законами физического мiрa. Предсказывают астрономы вперед на несколько столетий затмения и изменения небес; однако они едва ль способны угадать, какой погода, пасмурной иль ясной, завтра будет.
О, человек, исполнись же доверием к своей природе и к Тому, Кто мыслью наделил тебя. И дабы эта вера уж не являлась верованьем смутным и бесплодным в ученья тщетные. Необходимо, чтобы деятельной стала она, потоком устремившись; и должно, чтобы сей поток был пламенным и смог бы осветить твой путь.
Свою главу возносит смертный к небесам, не зная, где преклонить ее в подлунном мiрe. И почему не может на земле он преклонить ее? Ужели не стремится к единству человек? Но как единство может обрести свое отдохновение в порядке из смятенья?
Душа людская, ведай, в чем твое отдохновенье. Оно заключено в присущем самому единству ощущении, что ты отделена от всякого смятения и тленья, что ты плывешь свободно в бессмертном океане света, жизни и порядка.
121
Над облаками радуга встает, отображаясь, а внизу сливаясь с ними. Через нее мы ощущаем солнечную добродетель.
Земные мудрецы, в произведеньях ваших запечатлен и отражен небесный дух. И вам благодаря мы добродетель чувствуем его. Сосуд любой передавать назначен деянья своего порядка.
Вселенский Искупитель, когда бы не пролил Ты в дольний мiр Свои спасительные дарованья, уж никогда бы благодать и просвещенье не смогли бы отразиться в нас. И никогда бы не познали мы цвета небесной радуги. И никогда бы не узнали мы, что это являлось подобьем жертвоприношений.
И получаем все эти дары мы от Того, Кому не мерою давался дух, от Сущности, чья благодать так возвышает нас над собственной природой, что мы не в силах выразить ее на языках людских, ни уши обрести, которые могли б внимать нам.
О, человек, потребностей твоих духовных чувство тебе приносят упованье и желанье, которые начальной верой предстают; чутье духовное и подлинное естество тебе приносит вера, вмещающая упованья полноту.
А Искупителя и Богочеловека чувство тебе дают любовь и милосердье, которые являются живым и видимым деяньем веры и упования.
122
Не спрашивайте больше какова же цель науки; она не обладает целию иной, как чистое перемешать с нечистым, чтоб нас препроводить в предел смятения.
Но истина и знание не могут ли быть целью нашего движенья? Не есть ли всякий, рожденный от заблуждения и мрака, сродни зерну, разметанному вширь Медеей, посеянному при дороге нашей, чтоб нас остановить на собственной стезе?
Почти всегда мы предупреждены от ядовитого влиянья. И это удавалось бы нам лучше в общении с вещами во спасенье и если б наше нравственное чувство поддерживалось в полной чистоте.
Животные нам говорят об изменениях погоды, и мы, чье средоточье в атмосфере активнее и утонченней, чем их, не чувствуем нисколько, не ведаем ничуть об истинных своих температурах!
Не потому ли поэзия, мораль влагали в уста людские сожаленья об участи удачливой животных, рек и сущностей природных всех?
Увы! Когда бы словом вдруг овладели эти существа, они ответили бы человеку:
«Не беспокойся боле; не ведаем о том мы даже, что счастливы. Мы отданы во власть руки, нас притесняющей, идя туда, куда она ведет нас; не обладаем благом мы, которое она нам посылает, и большинство из нас его не в силах вовсе воспринять.
«О заблуждениях и истине», или «Воззвание человеческого рода ко всеобщему началу знания» за авторством Неизвестного Философа - Луи Клода де Сен-МартенаОб авторе (Биография Луи Клода де Сен-Мартена)Сочинение, в котором открывается Примечателям сомнительность изысканий их и непрестанные их погрешности, и вместе указывается путь, по которому должно бы им шествовать к приобретению физической очевидности, о происхождении Добра и Зла, о Человеке, о Натуре вещественной, о Натуре невещественной, и о Натуре священной, об основании политических Правлений, о власти Государей, о правосудии Гражданском и Уголовном, о Науках, Языках и Художествах.Философа Неизвестного.Переведено с французского.Иждивением Типографической Компании.В Москве, в вольной Типографии И.
В новой книге автор Н. Мальцев, исследуя своими оригинальными духовно-логическими методами сотворение и эволюцию жизни и человека, приходит к выводу, что мировое зло является неизбежным и неустранимым спутником земного человечества и движущей силой исторического процесса. Кто стоит за этой разрушающей силой? Чего желают и к чему стремятся силы мирового зла? Автор убедительно доказывает, что мировое зло стремится произвести отбор и расчеловечить как можно больше людей, чтобы с их помощью разрушить старый мир, создав единую глобальную империю неограниченной свободы, ведущей к дегенерации и гибели всего человечества.
В атмосфере полемики Боб Блэк ощущает себя как рыба в воде. Его хлебом не корми, но подай на съедение очередного оппонента. Самые вроде бы обычные отзывы на книги или статьи оборачиваются многостраничными эссе, после которых от рецензируемых авторов не остаётся камня на камне. Блэк обожает публичную дискуссию, особенно на темы, в которых он дока. Перед вами один из таких примеров, где Боб Блэк, юрист-анархист, по полочкам разбирает проблему преступности в сегодняшнем и завтрашнем обществе.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.