Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2 - [100]

– Вы не могли бы попозировать на фоне этого препятствия? – спросил первый с сильным ирландским акцентом.

– Нет, не могли бы.

А когда Лизандер потянулся к камере, Руперт толкнул его:

– Да не отвлекайся же ты, Христа ради.

Они достигли верхней точки трассы и теперь с расстояния в три четверти мили видели трибуны и шпиль кафедрального собора, возвышающийся среди строительных лесов.

– Вот тут-то и начинается гонка, потому что здесь слышны подбадривающие вопли толпы. Жуткое дело.

– Да, надо было бы проехаться по трассе дважды, – загробным голосом произнес Лизандер, когда, хлюпая, они спустились к подножию холма.

– Вот тут ты должен включиться в финишную гонку, – объяснил Руперт. – А лошадь здесь в первый раз натыкается взглядом на зрителей во всем их вопящем великолепии. Педдиуок именно в этом месте в прошлом году упустил победу. Он поднял голову, увидел толпу, и Джимми Жарден почувствовал, что отстает. Гордец обошел их, и это стоило Джимми победы, так что фиксируй Артура.

– Артур любит толпу. Она только подстегивает его.

– Вот хитрое препятствие, – сказал Руперт, когда они вышли на поворот, ведущий прямо к финишу. – Если летишь сломя голову, то можешь перевернуться; придержишь лошадь – собьешь темп; прыгнешь вкось – потеряешь несколько ярдов, упустишь победу. Блей, например, будет чуть ли не краску с брусьев обдирать. Ну а вот отсюда Артур, если к тому времени удержится на своих больших ногах, имеет шанс невредимым добраться до финиша. Блей настолько опытен, что пойдет почти на автопилоте, ты же, вероятно, будешь так напряжен, что можешь что-нибудь важное упустить. Если Блей входит в узкое место, он прет напролом, потому что это секунды, и если ты окажешься там, он и тебя прижмет.

Посмотрев на Лизандера, на его отсутствующий взгляд, на тени под глазами, на бледную полупрозрачную кожу, не порозовевшую даже под хлещущим дождем, Руперт забеспокоился, не слишком ли он его напугал.

– О чем я только что говорил?

– О том, что даже такой товарищ, как Блей, попытается отжать Артура.

– Молодец. Да за эти одиннадцать тысяч фунтов любой жокей мать свою убьет. И вот отсюда уже все дело состоит только в том, чтобы хлыст у тебя был вверху, голова внизу и мчаться как черт. Ты услышишь рев, которого никогда не слышал, ты влетишь в туннель вопящих лиц, и ты будешь думать, что финиша никогда не будет, но не распускайся, пока не минуешь финиш. И только тогда, когда услышишь, как Тегги на трибуне для конюхов вопит от облегчения, ты узнаешь, что у тебя все хорошо.

– Спасибо тебе, Руперт.

Лизандер ощутил чрезвычайное волнение и благодарность к Руперту, который сделал для него реальным все это:

– Мы не подведем тебя.

А затем, услышав сирену «скорой», добавил:

– Позавчера я был у дантиста и заехал к адвокату, оставил завещание. Оно в столе, в моей спальне. Если я не вернусь, то Артура я завещаю Таб, а тебе – Джека. С тех пор, как он переехал в Пенскомб, у него каждый день – праздник.

– Вот бы еще Тини ты оставил Раннальдини, – проворчал Руперт.

Раннальдини к ратминстерским скачкам пригласил к себе в дом гостей. Среди них главной фигурой был председатель правления филармонии «Новый мир», приземистый, толстенький, жизнерадостный бизнесмен по имени Грейдон Глюкштейн. На Китти навалилось столько, что на собственные переживания времени не оставалось. Купленную для Лизандера симпатичную открытку с Утенком Дональдом пришлось порвать. Неэтично посылать открытку, если она пытается сохранить свой брак. Не имея возможности прочитать «Скорпион», она никак не могла понять, какая связь между Рупертом и этим ограниченным, настороженным жокеем по имени Айзек Лоуэлл, которого Раннальдини выписал, чтобы он сражался на Князе Тьмы. Прошлым вечером его пригласили заглянуть на рюмку-другую.

– Твоя обязанность – уничтожить Блея Чартериса и Гордеца Пенскомба, – услышала она, когда Раннальдини захлопывал за ними дверь.

Китти хотелось выглядеть в день скачек как можно лучше, но с утра ее затошнило, да и дождь, так необходимый Артуру, безнадежно испортил ее прическу, распрямив завитые волосы.

Хотя Ратминстер находился всего лишь в пятнадцати милях, Раннальдини настоял, чтобы всю его компанию, включающую Гермиону с Бобом, Мередита и Рэчел, Гая и Джорджию, перевезли на вертолете. Боясь, что ее вытошнит на сизо-серую замшевую обивку, Китти в последнюю минуту упросила Раннальдини разрешить ей поехать на автомобиле, чтобы пройтись по магазинам Ратминстера и подготовиться к праздничной вечеринке, на которую приглашались избранные и на которой предполагалось пить «Краг» из Кубка Ратминстера.

Прикупив на Хай-стрит паштеты домашнего приготовления и копченые бочка лосося, Китти проехала мимо соборных пристроек, полюбовавшись растущими там крупными магнолиями, и, припарковав машину, заглянула в собор.

Был канун Вербного воскресенья. В боковом приделе были развешаны детские рисунки – въезд Иисуса в Иерусалим, причем ослы на этих рисунках порой выглядели здоровее Артура.

«Будет ли мой ребенок, очень может быть, ребенок Лизандера, когда-нибудь так же рисовать?» – думала она в отчаянии, становясь на колени на розовую подушечку.