Человек в западне - [27]

В ней говорило отчаяние. Я видел, что она ради Билла готова на любую жертву. Но несмотря на всё это она, также как и Анни, из союзника превратилась во врага.

– Сейчас явится Трант. Скажите, что мне делать?

– Ничего ему не говорить.

– Ничего?

– Только первую часть: ты была в гостиной, когда Билл пришел с револьвером, ты слышала, как Ронни его выгнал и захлопнул за ним дверь. И еще скажи, что слышала, как около девяти кто-то открыл парадную дверь своим ключом. Ничего не говори о пропаже твоего ключа.

Она боялась Транта больше, чем я. Это было заметно по тому, как вздрагивали ее веки.

– Если сумею, – прошептала она.

– Должна суметь. Если скажешь ему о ключе – Билл погибнет.

Я видел, что Жанна слабеет и со страхом подумал о той минуте, когда– Трант начнет свой допрос. Сейчас все зависело от выдержки-Жанны. Я настойчиво повторил:

– Ты поняла, как важно, чтобы Трант ничего не узнал о твоем ключе?

– Да, понимаю. А я смогу увидеть Билла?

– Жанна, пойми, ты причина преступления. Все газеты трубят об этом. «Билл убил Ронни из-за любви к его жене» – это тема газет. Разве можно тебе ходить в тюрьму? …

– Но я… я не могу так сидеть и ждать Транта.

– Ты должна, Жанна.

Мне было жаль ее, но в то же время хотелось поскорее вырваться отсюда, из этой атмосферы отчаяния.

– Ты должна это сделать, должна умело и спокойно говорить с Трактом.

– Я постараюсь, а что будете делать вы?

– Буду искать убийцу Ронни.

Я отодвинулся от Жанны. Она стояла как статуя, вытесанная из камня. И Анни, и Жанна, каждая по-своему, оставили меня в тяжелую минуту.

Теперь на стороне Билла был только Жак Дулитч.

Глава 16

В коридоре меня ожидала Нора Лейгтон.

– Базиль хочет с вами поговорить, у вас найдется время?

Пришлось «найти время». Нора провела меня в библиотеку.

– Базиль, пришел мистер Дулитч, – тихо сказала она и вышла.

Базиль сидел у небольшого письменного стола, на котором с педантичной аккуратностью были разложены все принадлежности для письма. Он был как всегда элегантен, но на лице его явно проступало замешательство. Великий человек, который в силу обстоятельств должен прервать свою работу, так необходимую всему человечеству… Вся его фигура и манера держаться говорили о самовлюбленности. Я подумал, что этот человек вполне мог совершить преступление, если его комфорту угрожала опасность. Он не улыбался, сознавая, что улыбка не подходила к настоящей обстановке.

– Приветствую вас, – сказал он с достоинством.

– Здравствуйте.

– Нелегко мне говорить с вами в такую минуту…

– Я понимаю.

Он сложил свои выхоленные руки, словно собираясь молиться.

– Я уверен, что вы понимаете мое сочувствие вам. Такая трагедия потрясла бы каждого отца.

– Да.

– Думаю, что вы не осудите меня за бестактность. Вам, как издателю, известно, что писателя можно сравнить с деликатным механизмом, с которым нельзя обращаться резко. А я, вы, должно быть, знаете, начал писать новую книгу.

– Да, – ответил я. – Знаю.

– Поэтому мне сейчас необходима и соответствующая обстановка покоя и тишины. А также сознание обеспеченности моего положения. Издателям знакома эта правда о писателях.

– Да, знакома, – подтвердил я.

– Вот! – Он несколько наклонился ко мне, как бы стараясь создать обстановку интимности. – Значит, вы поймете, почему я ищу у вас поддержки и даже дерзаю беспокоить в минуту вашего горя, такого тяжелого горя… Договор на мои три книги подписал Ронни. Я ни минуты не сомневаюсь, что Ронни Шелдон и Дулитч – это одно и то же. Но для собственного спокойствия я хотел бы увериться, что теперь, когда не стало Ронни, фирма «Шелдон и Дулитч» выполнит его обязательства и издаст книги на тех; же условиях.

Я с недоверием всматривался в его лицо. Но нет, я не ослышался.

– Думаю, что да, – наконец выдавил я.

– Замечательно, – сказал он в восторге. – А как же с пьесой, мистер Дулитч? Ронни очень хотел ее поставить сам, но насколько я понимаю, мисс Снейгли и джентльмен по фамилии Дживо полны энтузиазма. Вы, случайно, не в курсе этого дела?

– Нет, – сказал я, сдерживаясь из последних сил.

– Да? Ну что ж, я и без этого уверен, что дело выйдет. Еще одно: не знаю, говорил ли вам Ронни, что отдал мне эту квартиру с определенной месячной пенсией на десять лет. Очевидно, имеется какой-то документ по этому делу. Думаю, что в связи с последними событиями будет неразбериха. Но надеюсь, что смогу-здесь остаться? И мою месячную пенсию мне будут продолжать платить?

Если бы это был кто-то другой, я решил бы, что он считает меня дураком.

– Мне неизвестны частные дела Ронни. Об этом поговорите с его адвокатом Артуром Фридландом.

– Да, я понимаю, но как вы думаете, не будет никаких изменений?

Я не мог больше выносить этот чудовищный эгоизм.

– Изменение заключается в том, – сказал я, – что Ронни убит, мой сын арестован и полиция причиной преступления считает любовь между вашей дочерью и моим сыном.

По его лицу прошла тень, словно он пожалел о своей бестактности.

– Да, да, это ужасно. Если бы вы нам сказали об этом раньше… Я уверен, мы призвали бы нашу дочь к разуму. Но вы предпочли все скрывать. И я это понимаю. Меня мучит мысль, что этой бессмысленной трагедии можно было избежать. Мне кажется, что вы должны были проявить больше родительской властности и…