Человек в западне - [20]

Билл поднял голову. Он смотрел на меня тупо, словно не понимая смысла моих слов. Наконец он спросил:

– С Жанной благополучно?

– Да.

– В смысле полиции?

– Да.

Он оживился. Встал с постели и сказал:

– Бедный папа…

– Но ведь ты этого не делал?

– Неужели ты мог подумать?

– Вот что. Я позвоню Артуру Фридлинду. Он хоть и не является специалистом по криминальным делам, но разбирается в них, – сказали.

– Хорошо, папа.

– А пока он придет, расскажи, что же все-таки произошло?

– Хорошо, расскажу.

– Ты пока оденься, а я позвоню Артуру.

– Прости! Ведь я знаю твою привязанность к Ронни… печально…

Я вышел в другую комнату. Сильвия сидела на столе, в руках у нее была стеклянная баночка с вином.

– Я позвоню адвокату.

Она не ответила. Я положил ей руку на плечо.

– Вот увидите, все будет хорошо! – сказал я.

– Ко всем чертям! – зло ответила она.

Я набрал номер Артура Фридлянда.

Артур вел юридические дела нашего издательства. Он был более дружен с Ронни, чем со мной, и это меня слегка смущало.

Он еще не спал. Я сказал только, что дело очень серьезное, и дал адрес Сильвии. Он не задавал никаких вопросов.

– Сейчас буду, Жак.

– Спасибо, Артур.

Билл вышел из спальни. Он был одет, но не причесан. Маленький, испуганный мальчишка… Он подошел к столу и, не найдя стакана, стал пить вино прямо из банки.

– Артур придет? – спросил он.

– Да.

Билл ушел в ванную и вернулся освеженный,

– Вот теперь я могу обо всем рассказать.

Сильвия поднялась и нервно сказала:

– Если я мешаю, могу погулять на улице.

– Не дури. Можешь остаться, – отозвался Билл.

Сильвия подошла к Биллу и обняла его. Билл ласково похлопал ее по плечу. Сильный, взрослый мужчина успокаивает свою невесту, – промелькнуло у меня в голове. Она села на топчан.

– Итак, папа, начинать с начала?

– Да, с того, как ты пришел туда в первый раз.

– Я приехал с Файр-Айленд после четырех. Поставил твою машину в гараж.

– Знаю.

– Приехал подземкой сюда, к Сильвии. Меня мучали угрызения совести за мое поведение с Жанной там, на острове. Я был неправ и считал, что должен извиниться перед ней. Она там оставила свою сумочку. Значит, у меня и предлог был. Я взял сумочку и отправился на 58-ю улицу. Открыл Джонсон, а в холле сидела Анни. Я спросил, дома ли Жанна, она ответила, что Жанна в гостиной. Я пошел туда. Она меня совсем не ждала. Я ей объяснил, что ничего не изменилось, что я ее любил и всегда буду любить. Сначала она ничего не говорила, а потом встала, и мы обнялись. Она только плакала и повторяла: «Как мне тяжело!»

Вот в этот момент и вошел Ронни.

Слушая Билла, я думал о Транте. Как он воспримет это? Сможет ли поверить? Ведь слова Билла были его единственной защитой.

– Если бы ты мог видеть его, – продолжал Билл. – Он вел себя, как сумасшедший: кричал, визжал, топал ногами. Он говорил отвратительнейшие вещи о Жанне… и… обо всех. Боже мой! Как мне хотелось его ударить! Но Жанна не– допустила. Она приказала мне уйти, уверяла, что так будет лучше, и, очевидно, была права. Не было смысла о чем-то говорить во время такой бури. Я ушел. Джонсон был в холле и, наверное, все– слышал. Я ходил, ходил… без всякого смысла и цели. Я боялся, что сойду с ума. Мне нужна была моральная поддержка, и я подумал о Сильвии. Потом вспомнил о Питере и Ирис. Было около семи часов. Я шел к ним с намерением все рассказать. Но они обедали, тут же была прислуга и я подумал, что ни на кого не могу опереться. Это касалось только меня и Жанны. Я сообразил, что поступил как трус, что сделал именно то, чего добивался Ронни, что я оставил беззащитную Жанну с ним наедине. Я понял, что мне необходимо снова вернуться на 58-ю улицу и все выяснить. Это был единственный выход для нас с Жанной. Я должен был вернуться и забрать ее оттуда.

Мне казалось, что если только я оставлю ее с этой скотиной, то потеряю навсегда.

И тут я вспомнил о револьвере Питера. Ты не можешь себе представить, каким был Ронни. Он угрожал, орал, что позовет полицию. Я подумал, что на всякий случай лучше прихватить оружие, и перешел в другую комнату. Вытащить револьвер было делом одной минуты. Я едва успел положить его в карман, как в комнату вошла Ирис. Она начала меня расспрашивать, но я уклонился от разговора, чтобы не терять времени, и ушел.

Даю тебе честное слово, что я совсем и не думал воспользоваться оружием. Я взял его просто так… на всякий случай… И снова вернулся на 58-ю улицу, позвонил… Дверь открыл сам Ронни. От неожиданности я растерялся. Он смотрел на меня так, словно не верил своим глазам. Потом крикнул: «Убирайся! Сейчас же!»

Его слова привели меня в бешенство. Я ответил, что мне нужно видеть Жанну. Он загородил вход, и тогда я выхватил револьвер и, угрожая им, втолкнул его в холл. Я даже не знал, заряжен ли револьвер. В гостиной сидела Жанна. Я сказал ей, что так продолжаться не может. А она взглянула на револьвер и говорит мне: «Отдай мне это! Отдай немедленно!» Она сказала это таким тоном, что я немедленно отдал ей револьвер, а она отбросила его на стол. Ронни ударил меня, и еще, еще. Он меня бил, а Жанна кричала: «Уходи отсюда, Билл, уходи!» Я очумел, мне было больно от ударов, но ответить ему я не мог. Ронни схватил меня за воротник и выбросил на улицу. Я чувствовал себя совсем, уничтоженным. Шел туда, чтобы забрать ее, а вместо этого разрешил Ронни себя избить. Вот так все это было, папа.