Человек в стене - [77]
Как странно будет проснуться там утром! Вообще-то, она спит некрепко и иногда разговаривает во сне. Эбба и Санна дразнили ее за это, заявляя, что она якобы говорит о мальчишках. Может, конечно, и так, да только Альва понятия не имела, что это за мальчишки такие. Никогда она не мечтала о мальчиках, ни во сне, ни наяву.
Вэ просто ждал в дверях, глядя на спящего человека. Тот был довольно низеньким, с длинными черными волосами, собранными в хвост, и лысиной на темени.
Альва закрыла глаза. Момент казался торжественным, как будто она в церкви и надо соблюдать тишину. Слышалось только негромкое дыхание спящего. В ночном воздухе она ощущала жар, идущий от тела Вэ. Как тихо! Не вопят сестры. Не причитает, ругая ее, Ванья, которая все равно ничего не понимает. Не вещает телевизор, который каждую пятничную ночь оглашает квартиру бесконечными звуками развлекательных шоу.
Вэ похлопал ее по плечу, и они вернулись в прихожую. Он открыл шкаф, пропуская ее вперед. Как только они оказались в стене, он толкнул панель, закрывая лаз.
— Другую квартиру хочешь посмотреть? — прошептал Вэ, включая их фонарики.
Ночью все было иначе. Все звучало иначе. В лабиринтах меж стен они были изолированы от всего — от шума дорожного движения, рева самолетов, детских криков во дворе. Все было приглушено: бурчание в старых трубах, потрескивание деревянных балок, которые рассыхались от тепла. Казалось, будто она находится в каком-то новом мире, в ином измерении, более реальном, чем все, что окружало ее обычно.
Они миновали несколько развязок в паутине тоннелей. Свернули налево, вскарабкались по лестнице, потом свернули направо и снова спустились вниз. Вэ остановился у очередного лючка и заглянул через него в квартиру. Он повернулся к Альве. Ее глаза в свете фонарика стали черными и огромными. А лицо неожиданно показалось Вэ угловатым и резко очерченным.
Неприятное открытие… Она же должна быть кругленькой! Возможно, ее изменил его мир.
— Эту квартиру я перестроил самой первой. С тех пор прошло больше тридцати лет, — прошептал он. — Я очень хорошо все тут знаю, но жильцы ни разу меня не видели. Они даже не подозревают, что я существую.
Он выключил фонарики, и они пробрались в лаз.
Вэ смотрел, как Альва исследует квартиру. Он видел, что девочка уже начала меняться, вот она уже и движется немного по-другому. Она идет на цыпочках, почти не касаясь пятками пола, став грациозной на новый лад, и абсолютно бесшумно скользит по коридору. Альва быстро учится, в ней незаметно ни следа былой неуклюжести.
Он попытался вообразить, каков его мир для того, кто его не создавал. Это оказалось невозможным. Ему никогда этого не узнать. Единственное, что остается, — наблюдать за Альвой.
Они пришли на кухню, чисто прибранную и пропитанную запахом жареного лука и моющих средств. Альва все тут рассмотрела: герани на подоконнике, клеенчатую скатерть, фотографии внуков на холодильнике и микстуру от кашля внутри него. Тут кто-то всхрапнул, и девочка улыбнулась Вэ.
Они сунули головы в дверной проем спальни. Альва потянула Вэ за руку, и тому пришлось нагнуться к ней. Она приложила ладошки рупором к его уху и прошептала:
— Мы будем тут спать?
Вэ посмотрел на Гленна и Агнету. За многие годы он сотни раз спал в их комнате. Он состарился вместе с ними. Он все время был с ними на протяжении тридцати лет. Он пережил болезнь Гленна, а потом — потерю Элиаса, их первого внука.
Но сейчас все было иначе. Все изменилось с появлением Альвы. Теперь, пробираясь в чужие квартиры, Вэ не получал прежних ощущений — спокойствия, которое раньше наполняло его, когда он подглядывал за соседями.
Он смотрел на Альву, которая улыбалась, глядя на спящую чету. Потом он осознал, что произошло. Он не мог ощутить умиротворения, находясь у них в доме, потому что и без того был умиротворен. Альва исцелила его. Одна лишь мысль о предстоящей встрече с ней успокаивала его на целый день.
Может, все это ему больше не понадобится. Теперь у него есть Альва. Он больше не одинок.
Альва проснулась поздно. Солнце уже освещало ее кровать, хотя восход должен был быть в восемь тридцать. Она снова опоздает на занятия. Потом она вспомнила, что сегодня Чарли первый раз придет в школу после несчастного случая, и натянула одеяло на голову. Может, лучше вообще остаться дома?
Ванья без стука сунула голову в комнату:
— Вставай, пожалуйста, Альва, ты опаздываешь!
Альва отвернулась лицом к стене. На этой неделе она встречалась с Вэ почти каждую ночь.
— Мне нужно на работу. Завтрак на столе, поторапливайся.
Альва по-прежнему не отвечала. Ванья вошла и села на край кровати, положила руку на Альвино бедро и слегка потрясла его.
— Вчера звонила твоя учительница. Сказала, что ты засыпаешь на уроках. Это не похоже на тебя, Альва!
Альва поплотнее закуталась в одеяло. Оно врезалось в грудь, и дышать стало трудно.
— Альва, пожалуйста, ответь мне! Господи, если ты уже в девять лет такая, что же будет, когда ты станешь подростком?!
Ванья встала и вышла из комнаты. Альва заставила себя подняться с постели. Она не стала завтракать, оделась и поплелась к автобусной остановке.
В центре повествования романа Язмурада Мамедиева «Родная земля» — типичное туркменское село в первые годы коллективизации, когда с одной стороны уже полным ходом шло на древней туркменской земле колхозное строительство, а с другой — баи, ишаны и верные им люди по-прежнему вынашивали планы возврата к старому. Враги новой жизни были сильны и коварны. Они пускали в ход всё: и угрозы, и клевету, и оружие, и подкупы. Они судорожно цеплялись за обломки старого, насквозь прогнившего строя. Нелегко героям романа, простым чабанам, найти верный путь в этом водовороте жизни.
Роман и новелла под одной обложкой, завершение трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго автора. «Урок анатомии» — одна из самых сильных книг Рота, написанная с блеском и юмором история загадочной болезни знаменитого Цукермана. Одурманенный болью, лекарствами, алкоголем и наркотиками, он больше не может писать. Не герои ли его собственных произведений наслали на него порчу? А может, таинственный недуг — просто кризис среднего возраста? «Пражская оргия» — яркий финальный аккорд литературного сериала.
Предисловие и послесловие П. Вайля и А. Гениса. Сколько бы книг ни написал Венедикт Ерофеев, это всегда будет одна книга. Книга алкогольной свободы и интеллектуального изыска. Историко-литературные изобретения Венички, как выдумки Архипа Куинджи в живописи — не в разнообразии, а в углублении. Поэтому вдохновленные Ерофеевым ”Страсти” — не критический опыт о шедевре ”Москва-Петушки”, но благодарная дань поклонников, романс признания, пафос единомыслия. Знак восхищения — не конкретной книгой, а явлением русской литературы по имени ”Веничка Ерофеев”.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть для детей младшего школьного возраста. Эта небольшая повесть — странички детства великого русского ученого и революционера Николая Гавриловича Чернышевского, написанные его внучкой Ниной Михайловной Чернышевской.
В книге собраны самые известные истории о профессоре Челленджере и его друзьях. Начинающий журналист Эдвард Мэлоун отправляется в полную опасностей научную экспедицию. Ее возглавляет скандально известный профессор Челленджер, утверждающий, что… на земле сохранился уголок, где до сих пор обитают динозавры. Мэлоуну и его товарищам предстоит очутиться в парке юрского периода и стать первооткрывателями затерянного мира…
Счастливая пара, Кирсти и Джейми, переезжает в квартиру своей мечты, не смея поверить в благосклонность удачи. Их соседи — почтенный автор кровавых ужастиков и его немногословная супруга, странная травница и семейство их ровесников Ньютонов — настроены вроде бы дружелюбно. Но буквально на следующий день после новоселья в доме начинает твориться неладное. Жуткие находки, кошмарные звуки по ночам, письма с угрозами, подстроенные несчастные случаи… Ожидаемый рай оборачивается адом, из которого, похоже, нет выхода.Роман Марка Эдварда — триллер, на стороне зла в котором выступают не вампиры или серийные убийцы, а обычные люди с холодными глазами.Это кошмар, от которого никто не застрахован.
Макс и Даниэль — близнецы, и внешне практически неотличимы, хотя характеры у них совершенно разные. С детства братьев разлучили — сначала по совету врачей, а затем родители развелись и «поделили» детей. Но вот, через много лет, Даниэль получает от Макса открытку: брат проходит лечение в частной клинике, затерянной где-то в Швейцарских Альпах, и просит его навестить. Место оказывается поистине райским — живописная природа, уютные коттеджи, приветливый персонал. Но перед самым отъездом брат обращается к Даниэлю со странной просьбой. Почему Даниэль согласился? Почему не сказал «нет»? Ведь тогда все пошло бы совсем иначе, и он бы не узнал, что в этом «раю» обитают не ангелы, а чудовища.
Что может быть интереснее и увлекательнее, чем исследование человеческих чувств, их оттенков и предельных проявлений? Любви — от романтического увлечения до мании, убийственного желания безраздельно обладать предметом своей страсти. Ревности — от страха потерять любимого до… До каких же пределов она может дойти? Марк Эдвардс исследует, запутывает, мистифицирует и держит читателей в напряжении до самого конца романа.
У Оливии Коллинз чудесный коттедж в маленьком элитном поселке. Эта милая женщина так хочет наладить хорошие отношения с соседями: дружить, ходить в гости, изливать душу и помогать в беде. Как же она ухитрилась со всеми перессориться? Наверное потому, что узнала грязные секреты и постыдные тайны своих внешне благопристойных соседей… И когда женщину находят убитой в собственном доме и полиция начинает расследование, выясняется, что ненавидят ее буквально все. Этот психологический детектив с прекрасно проработанными персонажами сдобрен острой приправой из тайн, обманов, измен и мести, и поражает совершенно неожиданным финалом.