Человек в саване - [10]
Шутит — думаю… Так, безвременье такое сердечное пришло — никого, мол, нет сейчас, вот и занялась мной, как иногда старые барыни с приживалками возятся. Зачем это ей? А пока целыми неделями думал об этом, и не заметил, как без нее день не в день, работа не в работу — скучно. Не увидел вчера, так сегодня целый день, как мокрый ходишь… Один раз сманили все-таки приятели в кабак, с девицами, с пьяным криком. А в этот вечер к ней обещался заехать. Сидел, сидел, не выдержал. Убежал потихонечку, сел на извозчика, приезжаю к ней. Сидит одна, читает. Увидела меня, вдруг бросила книгу да мне — бегает, кричит: приехал, приехал… Милый мой… Вдруг запнулась, покраснела, да уж поздновато было. И себя не помню — целовал ее, целовал…
И началось. И Алясинская, и кабаки, и все, все, что жерновом на душе висело, все куда-то ухнуло. Сидишь с ней и чувствуешь, что вот около тебя человек, которому ничего, кроме тебя, не надо — абсолютно ничего… Да еще какой человек — чистый, нетронутый, которого ни один мужчина не целовал гадко, плотоядной рукой к которому не притрагивался…
Понимаете, это около меня-то, после Алясинской да напудренных и залитых скверным одеколоном женщин… Это даже не любовь была, а поклонение какое-то, честное слово. Сидишь иногда с ней и вдруг хочется встать на колени и ботинки ее начать целовать, да громко целовать, чтобы сбежались все и видели…
Конечно, венчаться захотели…
— Почти полтора года, как женаты. Как шло время — трудно сказать. Трудно хвалиться своим счастьем — слишком оно уже только самому себе понятно, но одно скажу: безумно хорошо было. Работать стал, как вол; хотелось все больше денег натащить, чтобы Наде удовольствие сделать, а она сердилась только: «Я, — говорила часто, — не содержанка, чтобы деньги тянуть, лучше работай меньше, да дома больше сиди». Прямо до слез все это приятно было…
День набегаешься, наволнуешься, нервы ходуном ходят, а вернешься вечером домой — Надя дожидается. Скинешь с себя вместе с рабочим пиджаком всю дневную слякоть: сядешь к ней и чувствуешь себя, как ребенок около няньки: от всего защищала меня Надя своей привязанностью. Раньше жить было страшно — точно по кладбищу ходишь. Теперь вдруг бодро так стало, сила какая-то появилась.
Ребят не было. Да и слава Богу, а то я, право, кажется, стал бы ревновать Надежду к собственному ребенку, до того я привязался к ней…
Чувствовал, что и она крепко связана со мной и, быть может, не сидел бы я здесь у вас, в такое время, если бы не была Надя все же женщиной. А ведь сами знаете, что у женщин и душа, и сердце — слепые. Кто посильнее схватит — туда, куда захочет, и поведет…
Месяца три тому назад играли мы у знакомых в карты. Я сидел рядом с Надей, а против нее поместили какого-то моряка. Красивый парень. Большущие глаза, белый лоб, шевелюра черная, бархатная. В глазах нагловатое что-то. Когда кого-нибудь любишь и видишь такого человека — бояться хочется. Такие люди легко счастье отнимают. У них сила какая-то есть… Это те, что женщин после знакомства в два дня берут, те, что хвалятся, как к ним чужие невесты бегают…
Вижу, что смотрит он на Надю таким постельным взглядом. Чувствую, что хлынула мне кровь в голову. Смотрит, а глаза говорят, что хорошо бы, мол, владеть тобой, и плечи у тебя мягкие, и сама ты гибкая… Взглянул на Надю — отвечает ему взглядом, покраснела, и нет у нее во взгляде отвращения — наоборот, благосклонное любопытство какое-то… Как будто на мысли его соглашается… Так страшно мне сделалось, что из-за стола встал. Никогда я не видел у Нади такого взгляда. И себя жалко стало, и противно, и страшно… Зову ее поскорей домой. Стали прощаться, а моряк при мне же спрашивает Надю, что можно ли к нам заехать. Вижу, Надя запнулась, не знает, что ответить. Выручил ее: «Пожалуйста, — говорю, — и я, и Надежда Михайловна очень рады будем».
Едем на извозчике, спрашиваю ее о том, почему так из моряка посмотрела. Смеется как-то странно, разуверяет, а в глазах что-то виноватое бегает.
Был через день у нас в гостях — моряк этот. Почти весь вечер разговаривал с Надей. Я видел, что это приятно ей. А когда она стояла около пианино, он подошел к ней и, как будто бы что-то показывая ей в нотах, на секунду прикоснулся к ней телом. Вспыхнула Надя и сейчас же инстинктивно обернулась: не вижу ли я. Конечно — видел… Вышел в кабинет, просунул голову в форточку, отдышался, снова в гостиную вошел…
Назавтра куда-то перед обедом уехала Надя. Вернулась розовая, в приподнятом настроении, моих взглядов избегает и чувствую я, что была с моряком. И на следующий день снова пошла… Как слепая, по дому ходит, ничего не понимает, нервная, видимо, за меня мучается, а себя сдержать не может. Только и смотрит на часы. Сядет на кровать, думает-думает, плачет, а ко мне не приласкается, а потом оденется, убежит и надолго-надолго…
Все понимал. Понимал, что возвращается ко мне после того моряка… Заласканная, уставшая от него… Господи, как я измучился за это время. Все ушло, понимаете, буквально все! Когда еще с Алясинской я жил, была все-таки надежда, что кто-нибудь вытащит, а тут все рухнуло. Ничего не осталось.
В антологии впервые собрана русская шерлокиана, опубликованная в период с начала XX в. и до Второй мировой войны. В это масштабное по полноте и широте охвата издание включены вольные продолжения и пастиши, пародии и юмористические рассказы, истории о приключениях Шерлока Холмса в городах и весях Российской империи и Советского Союза и статьи критиков и интерпретаторов. Многие произведения переиздаются впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник вошли ранние рассказы 1912–1918 гг. и рассказы 1928–1936 гг., а также рассказы из журналов и газет.
В зале суда Васька глаз не опускал....10 лет!…Убийство… Прощения не просил – не считал себя виноватым, отец только кивнул головой. – Везде люди живут – не ломайся! – Вот и все напутствие.
Лето. Кембридж. Друзья. Тусовки. Казалось бы, очередное, ничем не примечательное лето для Элизабет Джонсон, но даже одно новое знакомство способно перевернуть твою жизнь с ног на голову. И кто знает, кем может оказаться человек, с которым ты сталкиваешься в коридоре университета каждый день, и к чему порой приводит любопытство… Содержит нецензурную брань.
Валентина Олесова, молодая женщина тридцати с небольшим лет, свободная, юрист по образованию, заглянув утром в почтовый ящик, обнаружила письмо, из которого узнала о существовании родной тетки, сестре отца, о которой в семье никогда не упоминали. Мария, так зовут вновь обретенную родственницу, проживает в Праге. Она недавно овдовела и решила вернуться на родину. Но для этого ей нужно было вступить в права наследства после смерти мужа и продать клинику, которой владел ее покойный муж. Однако Мария погибает под колесами автомобиля, а клиника переходит к заместителю ее мужа по завещанию, которое якобы составил муж перед смертью.
Продолжение первой части захватывающего рассказа. В этой книге вы узнаете как дальше повернется жизнь героев.
В детективе «Случайная жертва» сыщик-любитель Тимофей Савельевич снова берётся за расследование безнадёжного дела. Совершено двойное убийство, жертвами которого стали известный правозащитник и скромная девушка. За их убийство уже осуждён человек, но внезапно появляются новые доказательства, ставящие под сомнение вынесенный приговор. Подозреваемых слишком много и шанс найти виновного минимален. Но большой опыт и нестандартный подход к решению задач должны помочь Тимофею Савельевичу вычислить настоящего убийцу.
В каждом из нас кроется страх того, чего боятся нет абсолютно никакого смысла. И всякий, у кого есть подобная причина для беспокойств, пытается её спрятать в своей душе как можно глубже. Однако Нат считал, что ничего такого в этом нет. Ведь никто ему толком не объяснял, каких страхов стоит стесняться, а каких нет. Он спрашивал, но понятного ответа ему так никто и не дал. Почему? В этом Нат тоже пытался разобраться. Это вторая повесть из цикла "Дом на распутье". О том, как начинались приключения Натана Эймона и его друзей, вы можете прочесть в книге "Убийство в классическом стиле".
Фантастическая история о том, как переодетый черт посетил игорный дом в Петербурге, а также о невероятной удаче бедного художника Виталина.Повесть «Карточный мир» принадлежит перу А. Зарина (1862-1929) — известного в свое время прозаика и журналиста, автора многочисленных бытовых, исторических и детективных романов.
В книгу вошел не переиздававшийся очерк К. Бальмонта «Океания», стихотворения, навеянные путешествием поэта по Океании в 1912 г. и поэтические обработки легенд Океании из сборника «Гимны, песни и замыслы древних».
Впервые на русском языке — одно из самых знаменитых фантастических произведений на тему «полой Земли» и тайн ледяной Арктики, «Дымный Бог» американского писателя, предпринимателя и афериста Уиллиса Эмерсона.Судьба повести сложилась неожиданно: фантазия Эмерсона была поднята на щит современными искателями Агартхи и подземных баз НЛО…Книга «Дымный Бог» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций произведений, которые относятся к жанру «затерянных миров» — старому и вечно новому жанру фантастической и приключенческой литературы.
Четверо ученых, цвет европейской науки, отправляются в смелую экспедицию… Их путь лежит в глубь мрачных болот Бельгийского Конго, в неизведанный край, где были найдены живые образцы давно вымерших повсюду на Земле растений и моллюсков. Но экспедицию ждет трагический финал. На поиски пропавших ученых устремляется молодой путешественник и авантюрист Леон Беран. С какими неслыханными приключениями столкнется он в неведомых дебрях Африки?Захватывающий роман Р. Т. де Баржи достойно продолжает традиции «Затерянного мира» А. Конан Дойля.