Человек, упавший на Землю - [32]

– Послушайте, почему бы вам сегодня не отдохнуть от работы?

Они чуть ошарашенно переглянулись, потом один ответил:

– О’кей, конечно, доктор Брайс, – и глянул на остальных.

– Отлично. – Брайс захлопнул дверь и ушел.

Рядом с искусственным камином в гостиной был пустовавший сейчас вентиляционный короб для кондиционера. За двадцать минут, чертыхаясь, Брайс установил за решеткой камеру с открытой диафрагмой. К счастью, изготовленная «Уорлд энтерпрайзес» пластинка, как и множество прочих патентов Ньютона, технически намного превосходила предшественниц; она вообще не реагировала на видимую часть спектра, только на рентгеновские лучи.

Трубка в генераторе тоже была устройством «У. Э. Корп.». Работала она на манер стробоскопа, давая одну короткую сильную вспышку в рентгеновском диапазоне, чрезвычайно удобную для изучения высокоскоростной вибрации. Для того, что задумал Брайс, она годилась еще лучше. Он поставил ее в хлебницу на кухне, нацелив сквозь стену на открытый объектив камеры. Затем пропустил электрический шнур под дверцей хлебницы и воткнул вилку в розетку над раковиной. Хлебницу он оставил приоткрытой, чтобы можно было щелкнуть тумблером на боку маленького трансформатора, подававшего питание к трубке.

Вернувшись в гостиную, Брайс аккуратно поставил самое удобное свое кресло прямо между камерой и рентгеновским источником. И уселся в другое поджидать Томаса Джерома Ньютона.

Глава 4

Ожидание затянулось. Брайс проголодался; он взял сэндвич, надкусил и положил обратно. Долго мерил шагами комнату, снова взял детектив, но не мог сосредоточиться на чтении. Каждые несколько минут заходил в кухню и проверял положение излучателя в шкафчике. Один раз, решив вдруг убедиться, что система работает, щелкнул тумблером, дождался, когда трубка прогреется, и нажал кнопку, запускавшую невидимую вспышку – ту, что, пройдя сквозь стену, сквозь кресло, сквозь объектив камеры, оставит отпечаток на пластинке в задней части аппарата. И, едва лишь нажав ее, тихо и жестко обругал себя: своей дурацкой неугомонностью он испортил пластинку.

Двадцать минут ушло на то, чтобы снова снять решетку с вентиляционного короба и вытащить камеру. Дальше пришлось вынуть пластину (она теперь имела коричневатый оттенок, сообщавший, что она правильно экспонирована) и заменить на другую из картриджа камеры. Затем, потея от страха, что Ньютон может прийти в любую минуту, Брайс вновь установил камеру в нише, трясущимися руками аккуратно направил ее на кресло и привинтил решетку на место. Убедился, что объектив смотрит через отверстие в решетке, так что металл не испортит снимок.

Брайс только успел все закончить и пошел мыть руки, когда в дверь постучали. Он, не выпуская полотенца, медленно прошел через квартиру и отпер.

Под кружащим снежком стоял Т. Дж. Ньютон, в очках от солнца и легкой куртке. Он едва заметно, почти иронически, улыбался и, в отличие от Бетти Джо, вовсе не страдал от холода. «Марс, – решил Брайс, впуская гостя, – Марс – холодная планета».

– Добрый вечер, – сказал Ньютон. – Надеюсь, я не помешал.

Брайс постарался ответить ровным голосом и с удивлением обнаружил, что ему это удалось.

– Ничуть. Я ничем не занят. Присядете? – Он указал на кресло напротив вентиляционной решетки и подумал о Дамокле, о троне под висящим мечом.

– Нет, – отвечал Ньютон. – Нет, спасибо. Я все утро провел сидя.

Он снял куртку и аккуратно повесил на спинку стула. На нем, по обыкновению, была рубашка с коротким рукавом. Тонкие руки торчали из рукавов, как водопроводные трубы.

– Позвольте, я налью вам выпить.

Если дать Ньютону бокал, он наверняка усядется.

– Нет, благодарю. В настоящее время я… завязал со спиртным.

Ньютон подошел к боковой стене и принялся рассматривать картину. Секунду стоял молча, в то время как сам Брайс опустился в кресло. Потом сказал:

– Замечательное полотно, доктор Брайс. Это Брейгель, не так ли?

– Да.

Разумеется, Брейгель. Всякий бы сразу узнал Брейгеля. Почему Ньютон не садится? Брайс принялся было хрустеть костяшками пальцев, затем не без усилия прекратил. Ньютон рассеянно смахнул с волос несколько капель растаявшего снега. Будь он еще хоть чуточку повыше, оцарапал бы тыльную сторону ладони о потолок.

– Как оно называется? – спросил Ньютон. – Полотно?

Странно, что он не знает; картина достаточно знаменита.

– «Падение Икара». Там Икар, в воде.

– Чудесное полотно, – повторил Ньютон, по-прежнему глядя на картину. – И пейзаж очень напоминает здешний. Горы, снег и вода. – Он повернулся к Брайсу. – Но разумеется, на картине кто-то пашет землю, да и солнце стоит ниже. Должно быть, уже вечер…

Досадуя и нервничая, Брайс спросил неожиданно хриплым голосом:

– Почему не утро?

Улыбка Ньютона показалась ему странной. Глаза гостя словно сфокусировались на чем-то далеком.

– Едва ли это произошло утром, правда?

Брайс не ответил. Конечно же, Ньютон прав. Солнце стояло в зените, когда Икар обжегся и полетел вниз; видно, падение вышло долгим. На картине солнце замерло на полпути к горизонту, и Икар, чья нога еще виднелась над водой (в которой ему предстояло утонуть, незамеченным, за свое упрямство), был изображен спустя мгновение после удара о ее поверхность. Должно быть, он падал с полудня.