Человек теней - [58]

– Что потом случилось с Домиником? – спросил он.

Элеанор потерла глаза.

– Когда я пришла к нему в следующий раз, театр был закрыт на замок. Я напрасно стучала – никто не открывал. Но у меня было ощущение, что он внутри, что он прячется от меня.

– Что вы сделали?

– Конечно, я проникла внутрь.

Найквист улыбнулся.

– Конечно.

– Как я уже сказала, здание было старым, и окна все равно прогнили.

– И он был там?

– Да.

Она выглядела опечаленной.

– Продолжайте, – попросил Найквист, стараясь говорить так же тихо, как она.

Она глубоко вздохнула и сказала:

– Я увидела, что он забился в угол своей мастерской. Повсюду в тусклом свете висели недоделанные куклы. И он сам выглядел так же. Я имею в виду, разобранным. Он был в ужасном состоянии. Меня это испугало.

– Что с ним случилось?

– Его глаза смотрели на меня из тени, но я чувствовала, что они смотрят сквозь. Прямо сквозь меня. Это заставило меня вздрогнуть. И вдруг… вдруг он сказал мне правду. Страшную правду о том, кем он был.

Замолчав, Элеанор завернула куклу в ткань и положила обратно в сумку. Найквист на минуту оставил ее в покое и посмотрел на часы. Оставалось около десяти минут до того, как закончится время посещения. Он хотел было попросить ее продолжить, когда она вдруг сама заговорила. Слова лились потоком, девушка торопилась.

– Я убежала. Думаю это все, что я могла сделать. Я убежала оттуда, от него. От всего. От дома, колледжа, от своей жизни. – Она сжимала и разжимала лежащие на коленях руки. – Я была в отчаянии. Я перестала есть. Перестала следить за собой.

– И в итоге оказалась в Выжиге, в комнате огней.

Она кивнула.

– Мне нужно было очиститься, излечиться от того, что открыл мне Доминик. Чтобы все это сгорело в жарком мареве. У других детей там, как и у меня, тоже были проблемы, только свои собственные. Они меня поддержали.

– Конечно. А потом я толкнул ногой дверь и все испортил.

Элеанор положила книгу в мягкой обложке в спортивную сумку и затянула шнурки.

– Что-то вроде того.

– Это очень важно, Элеанор. Посмотрите на меня. – Она послушалась. – Что сказал Кинкейд, от чего вам стало так плохо?

Она колебалась. Найквист чувствовал, что она балансирует на грани признания. Он повторил свой вопрос так тихо, как только мог:

– От чего же вам стало так плохо, Элеанор?

Она начала шептать, и он наклонился, прислушиваясь.

– Я должна была убить его. Мне пришлось. Я должна была убить его. – Она напряглась, снова и снова повторяя эту фразу: – Я должна была убить его. Мне пришлось.

– Вы кого-то убили?

Она пораженно уставилась на него.

– Разве вы меня не видели?

– Нет.

– Я убила его. Ударила в шею ножом. Своего собственного отца. Мне пришлось.

– Вы имеете в виду Кинкейда?

– Он велел мне это сделать. Он умолял меня и протянул мне нож. Я уверена в этом. Я убила его.

– Элеанор, поверьте, этого не произошло. Я был там. Я ничего такого не видел.

– А что вы видели?

– Я… я не знаю.

Она горько рассмеялась.

– Но я должна была это сделать, как вы не понимаете! Я должна была помешать ему убить снова. Из-за того, кем он был.

– Я не понимаю. Кем он был?

В глазах блеснул дневной свет, и она раскрыла свою тайну.

– Ртутью.

Найквист почувствовал, как его пробирает дрожь.

Между деревьями раздался звонок.

– Это сигнал, – сказала Элеанор. – Часы посещения закончились.

Проходящая мимо медсестра сказала:

– Время уходить, сэр.

Найквист встал и покачал головой:

– Мне нужно немного задержаться.

– Боюсь, это невозможно. Мы закрываемся в семь.

– В семь?

– Да, сэр. И мы уже опаздываем.

– Сколько сейчас времени?

– Пять минут восьмого.

Медсестра ушла. Найквист повернулся к Элеанор.

– Здесь что-то не так.

– Что? – спросила она.

– Это неправильно. Это неправильное время. Я думал, это место закрывается в девять.

– Так и есть.

– Но медсестра сказала, что в семь.

– Я ее не слышала.

Найквист оглянулся на дорожку, но медсестра, с которой он говорил, исчезла. На деревьях замирали механические птицы, а верхняя часть стеклянной крыши начала темнеть. Внутренний двор накрывала тень. Найквист с ужасом наблюдал за этим.

– Наступает ночь, – сказала Элеанор.

Золотые рыбки в бассейне замерли на месте. Найквист сделал шаг назад, но двигался словно сквозь густую патоку.

– Я не могу этого сделать… Нет! – закричал он. – Не дай ему дотронуться до меня.

По лицу скользнула тень, окрашивая кожу в серебристо-серые тона сумерек. Он закрыл глаза, снова открыл их, и теперь сад был заполнен туманом. Перед ним со скамейки встала Элеанор, казавшаяся призраком. К ним приближался один из санитаров. Найквист почувствовал себя странно, – он не испытывал ни малейших эмоций, наблюдая, как санитар наклонился, чтобы поднять шелковый шарф, который обронил один из посетителей. Сыщик никак не мог разглядеть лицо мужчины. Казалось, его окутывал собственный туман. Человек-тень. Теперь он стоял за Элеанор, держа в поднятой руке шарф. Найквист увидел, как рука обхватила голову девушки, прижимая шарф к ее лицу. Он увидел, как шарф затягивается, полностью закрывая лицо Элеанор, как девушка широко открывает рот под тканью, отчаянно пытаясь сделать глоток воздуха. Ей это не удается, руки поднимаются в попытке сбросить шарф, цепляются за него, но бесполезно, она задыхается…