Человек со шрамом - [2]

— Все-таки майор в таком деле может помочь.

— Да захочет ли? Вот вопрос.

— А почему бы и нет?

— Староват я. Уж сорок пять стукнуло. А интересы дела требуют, чтобы выдвигали молодых. Конечно, нам, старым работникам, никто прямо не скажет, но я сам это знаю. Да они и правы.

— Но вы столько прослужили. Два креста у вас, медали.

— Конечно, это учитывают. Только и кресты мои, и легкие, пробитые пулей бандеровца, — старая история. Есть люди помоложе, из тех, что совсем недавно отличились.

— А я слышал, как на инструктаже начальник воеводского управления говорил о нас. Он сказал, что у нас самый лучший милицейский пункт во всем уезде.

— Ну и что? Быть начальником отделения из трех человек — дело нехитрое. Народ вокруг спокойный. Землю обрабатывают, живут неплохо. Не то что в Варшаве — там один сержант доставил как-то ночью в управление четырех бандитов. Вот, если он сдаст на аттестат зрелости, тут же попадет в офицерскую школу. Он и моложе меня лет на двадцать.

— Слышал я об этом Ожеговском. Читал в «Трибуне». Его счастье, что эти бандиты не знали Варшавы. Они надеялись прикончить его в переулке — не предполагали, что там находится воеводское управление. Повезло Ожеговскому.

— Во всяком случае, он шел на риск. В смелости ему не откажешь. Теперь он на хорошем счету.

— Вы тоже на хорошем счету. Думаю, трудностей с поступлением в школу не будет.

— Что толку об этом говорить? Сейчас главное — аттестат. С ним бы разделаться. Все не так-то просто.

— Где эта школа находится? Сколько раз бывал в Цеханове, а ее никогда не видел.

— Недалеко от станции. На улице Освобождения. Это не школа, а училище для взрослых. — В голосе старшего сержанта послышалась горделивая нотка. — Такая трудная теперь программа, что я и сам не знаю, как сдам эти экзамены. Вот сегодня, например, читаю, читаю, а понять ничего не могу. Послушай: «Равнобедренная трапеция имеет основания A и B. При этом A больше B…» Целый час уже бьюсь, а с места не могу сдвинуться.

Капрал протянул руку через барьер, взял книжку и углубился в условие задачи.

— Попробуем сначала нарисовать эту равнобедренную трапецию, — предложил он.

— Это я давно сделал, а что дальше?

— Дальше? Ну нам известно, что в четырехугольник можно вписать окружность только тогда, когда суммы противоположных сторон равны.

— Черт возьми! — схватился за голову сержант. — Совсем из головы вылетело. Ну а дальше? Что-то я не очень понимаю.

— А вы подумайте, начальник.

Капралу явно нравилась роль учителя.

— Нам ведь уже известно, что 2Р = А + В или Р = (A + B)/2.

— Ну да, — согласился сержант, — но ведь это нам ничего не дает.

— Наоборот. Если вы теперь проведете два перпендикуляра к основанию трапеции, то они разделят трапецию на три части. Верно?

Сержант взял в руки карандаш и провел еще две линии.

— Итак, мы имеем… — молодой капрал все больше распалялся, — мы имеем один прямоугольник и два прямоугольных треугольника. Они делят нижнее основание трапеции на три части, из которых средняя равна В. Поскольку две остальные части тоже взаимно равны, каждая из них равняется (A – B)/2.

— Ну да, — поддакнул начальник милиции. — Правильно.

— Теперь взгляните на этот треугольник. Его гипотенуза — P, один катет — (A – B)/2, а второй — H.

— Сходится, — подтвердил старший сержант.

— А если мы теперь применим теорему Пифагора, то получим вот что…

Лицо сержанта озарилось улыбкой.

— Понимаю, — сказал он, — в равнобедренную трапецию с основанием A и B можно вписать окружность, если боковая сторона трапеции есть средняя арифметическая, а высота H — средняя геометрическая обоих оснований.

— Прекрасно! — похвалил его капрал.

— Без твоей помощи я бы в жизни этого не решил.

— Наверняка решили бы, задача-то нетрудная.

— Хорошо тебе говорить, когда аттестат в кармане и ты все это давно прошел.

Старший сержант взглянул на часы.

— Скоро двенадцать, — сказал он. — Иди-ка ложись в моей комнате на диване. А я еще посижу часика три. Когда кончу, разбужу.

— Почему вы занимаетесь по ночам? Ведь днем голова лучше работает.

— Наверное, — согласился сержант, — но дома у меня жена и трое детей. К тому же всегда находятся какие-то неотложные дела. А ночью спокойно, ничто не отвлекает. Я уже привык за эти годы. До мая, до экзамена как-нибудь дотяну, только бы сдать. А ты молодец, голова у тебя здорово работает!

— Математика мне всегда легко давалась в школе.

— Если бы ты так же хорошо знал устав…

— Это куда труднее.

— А я бы предпочел сдавать устав, — заметил сержант. — Ну иди, поспи часика два.

Капрал ушел. Старший сержант повторил решенную задачу, чтобы получше вникнуть в нее, потом перешел к следующим.

Однако начальнику милицейского участка в Домброве Закостельной старшему сержанту Станиславу Хшановскому не суждено было посвятить эту ночь математике. Так же как капралу Миколаю Кацпереку не пришлось поспать с разрешения шефа во время ночного дежурства. Неожиданно распахнулись двери, и в дежурку вошел мужчина в светлом плаще. Вид у него был измученный, по лицу градом катился пот.

— Что случилось, староста?

Вошедший молчал, хватая воздух широко открытым ртом. Наконец с трудом проговорил: