Человек сидящий - [58]

Кто-то освободится очень скоро. А кто-то только приехал. Годы первых были такими же, как будут годы вторых. Каторга возьмет свое с каждого. И каждому выдаст крест. Свой я донес.

Через несколько часов у меня не будет креста, но останется клеймо, что будет со мной всегда. Говорят, оно тянет вниз. Печать креста тяжелее его самого. Но я уже знаю, что не буду прятать стигм.

— Пошли чаю попьем с парнями, хотят с тобой попрощаться, — говорит мне старый арестант Володя, он работает в столярном цехе, но сегодня он в бараке, вчера бревно упало ему на ногу, и он хромает. Повезло, что не сломал ничего. Переломы здесь лечат временем и аспирином.

Я не заметил, как он подошел.

— Что, думки гоняешь? — спрашивает он у меня.

— Нет, брат, иду и думаю, зачем это все. Зона, барак. Кому это все надо?

— Кто нас сажает, тому и надо, — просто объясняет Володя. — Что ты делал на воле, Леха? — спрашивает он вдруг.

У моря не жил, думаю я, и в рулетку не играл. Обедал черт знает с кем во фраке, это было. Оттого и иду сейчас с тобой, Володя, по коридору криво построенного барака зоны для бывших сотрудников.

Но ему говорю просто:

— Жил, брат. Все жили, и я жил.

Захожу в пищевку. За одним из длинных столов сидят все, кто остался в бараке. Два чайника на столе, их уже вскипятили. Я спохватываюсь и ухожу в каптерку, достаю припрятанные для этого дня конфеты, печенье и шоколад, отношу на стол. Пьем чай.

Лица… Я смотрю на них, это маски, на масках улыбки, под ними боль. Маски что-то говорят. Желают хорошего. Смотрят на меня. Я вижу боль от каждого будущего их дня здесь, я не виноват ни в одном из этих еще не случившихся дней с их бедами, но чувствую себя от взглядов неловко.

Потом я раздаю вещи. Все. Отдаю обе робы, они пошиты из хорошей ткани и по размеру, это непросто сделать в зоне, надо договариваться. Ватник. Обувь. Всякую мелочь, которая мелочь только на воле, а в зоне это — ценность: ножнички и пилка для ногтей, бритвы, лекарства, которые уберег от вечных шмонов. За каждой вещью — беседы, договоры, обмены. Зона ничего не дает бесплатно. Оставляю две большие спортивные сумки бедолагам, у которых нет ничего, и вещи свои они хранят в обычных мешках.

Звонит телефон, он уже много раз звонил, но в этот раз я слышу, что дневальный называет мою фамилию, переспрашивая. Дежурная часть. Требует меня. Я уже переоделся. Еще раз прощаюсь со всеми и ухожу.

Я слушаю себя и не чувствую ничего особенного. Я просто выхожу из барака и иду в дежурную часть, как делал сотни раз. Но в этот раз я не в робе, и мне неуютно. Я слишком долго пробыл в ней.

Неуютно мне все время, пока мне оформляют выход. Со мной освобождается еще один арестант — бывший подполковник ФСБ, он дотошный, требует, чтобы ему выдали со склада вещи, в которых его доставили сюда этапом три года назад. Неизвестно, зачем они ему, отсыревшие, в плесени, их мало кто просит, но он настаивает. Их несут долго, мы ждем почти час. Я уже написал отказ от вещей и получил в кассе какие-то мелкие деньги, которые ФСИН считает достаточными на дорогу в тысячу километров. Билет на них купить невозможно, но ГУЛАГу это безразлично.

ГУЛАГ проявил гуманность — не убил меня, пока я был в нем, и кинул подачку при выходе.

Это было. И это прошло.

Подполковнику приносят вещи, и нас выпускают, оказывается, мне можно было просто выйти за дверь, справка об освобождении уже в моих руках. Просто это напоследок меня повоспитывали, потому что один из нас, освобождаемых, захотел забрать свое.

Выходим. Подполковник зовет меня выпить, но я отказываюсь и забываю о нем. Меня ждет водитель, я прошу довезти меня в магазин, чтобы сменить одежду. Заезжаю. Покупаю новую одежду, она простая, но не была в зоне. Несидевшая. Переодеваюсь. Выкидываю все, что было на мне. И уезжаю из этого города. Наваливаются ощущения. Цвета. Запахи. И ожидание. Мои дети стали взрослее, я их не видел со дня приговора, и холодок струится вокруг сердца, когда я думаю, как они меня встретят.

Я купил простенький телефон и говорю с женой, говорю с мамой, с ними долго, а еще с отцом — с ним кратко, он всегда краток. Все ждут. Дети ждут. Холодок уходит.

День в разгаре. Жарко.

Вдруг я остро чувствую запах зоны. Это не одежда, новая одежда не может так пахнуть. Это пахнет моя кожа. Смотрю на водителя. Он не обращает на меня внимания.

Подношу ладони к лицу и снова пытаюсь понять, есть ли у кожи тот запах.

Нет. Показалось.