Человек сидящий - [15]

Кривая этапа месяц вела его транзитными хатами в Тагил. В пути он успокоился, привык жить в новом статусе, смотрел и слушал, вдали от брата проснулась природная хватка и хитрость. Увидел, как живут бээсники при бабках, и твердо вознамерился заиметь деньги и жить так же. План был ясен, и, когда его через неделю пребывания в зоне пригласили опера, он спокойно ответил согласием на сверхсекретный, но всем известный вопрос, не пребывая в сомнениях ни минуты — все им было решено загодя.

На каждой зоне есть «должности» для зэков, он стремился к цели и очень скоро стал тем, кем хотел, — завхозом отряда, по сути ему вверили в бытовое управление сотню человек.

Теперь он с наслаждением устанавливает запреты, мелкие, но очень неудобные, вроде графика пищевой комнаты, — ему нравится ощущение власти. Обзавелся прикентовкой[17], приятно, когда рядом ходят верные друзья, которые, правда, раньше были верными друзьями кого-то свергнутого, но это неважно.

Друзья делают черную работу — убеждают роптавших, но хотят есть, они все бедолаги и передач не получают. Он тоже был из таких, но признаться в этом нельзя, а ближний круг требует пищи каждый день. Подобные варяги — существа исключительного обоняния и легко сбегают от ярла на запах съестного за соседним столом, забыв о вечных клятвах.

Виктор понимает это и знает, что делать. Люди в отряде разные, но самые лучшие — новые люди. Они пряники, зона их пугает, они готовы с благодарностью звонить домой и шепотом просить жен и матерей перевести денег очень хорошему человеку на карточку, чтобы тут «все было нормально».

Говорящие «нет» тоже бывают, и живут они потом спокойно, какой смысл наказывать строптивца и создавать шум, если новые пряники идут потоком. Главное правило — не создавать шум и не привлекать внимания — Виктор усвоил накрепко.

Люди любят мифы о зонах, все знают, что там человека сначала жестоко убивают и, чтобы убили не насмерть, семья должна залезть в долги и отдать последнее неизвестно кому.

Виктор стал этим неизвестно кем, что дало ему бюджет с одной статьей расходов — передачи.

Он растолстел, стал вальяжен, уверился в исключительности. Мысль о том, что вся его подноготная и антология успеха в рабочем режиме, как тысячи других антологий марионеточных «активистов» по всей стране, наблюдается операми, ему не приходит. Не трогают его лишь потому, что он может собирать деньги и держать людей в страхе.

На него жалуются, бывает и такое, люди, заплатившие требуемое, часто становятся ненужными, про обещания, данные им, забывают, и они пытаются искать правду.

Иногда в зону приходит прокурор и вызывает Виктора.

Но жалобы от зэка в зоне редко что-то значат.

Важнее людям при погонах другое: Виктор эффективен как сборщик.

А ему важно, что он сыт. Раз уж блатная жизнь не сложилась.

Помывочный день

Раздевалка сразу при входе. Места там немного, двадцати уже тесно, но там редко бывает меньше пятидесяти.

Зимой, когда кто-то выходит оттуда на улицу от горячих после душа тел, от мокрого тумана к сигарете, пусть на морозе, но такой сладкой для только что вымытого человека, вслед шипят: «Дверь закрывай!»

Человек возвращается: «Парни, не обессудьте», — притворяет дверь и закуривает сигарету, а следом уже идет следующий, который тоже забудет закрыть дверь и на него тоже будут шипеть.

Пряники заходят последними, им робко, а все места уже заняты. Слева при входе в уголочке есть свободная скамья, они часто направляются к ней, но их окрикивают: «Не приземляйся туда!»

Это место отделенных и опущенных, садиться на ту скамью нельзя. Сидельцы предупредят, но один раз, а потом будет спрос, потому слушать надо всегда.

Людям нужно мыться не реже одного раза в неделю. Значит, чаще людям мыться не надо. Если людям не надо мыться чаще чем раз в неделю, мытье нужно внести в недельный распорядок дня осужденного. Если зэк моется в неположенное время, он нарушает распорядок дня. Нарушение осужденным распорядка дня наказывается дисциплинарным взысканием.

Нерушимая логика лагеря.

Зэки строят и ремонтируют бараки, это происходит за их счет, они могут поставить одну или две душевые кабины в умывальной комнате, и иногда это разрешают, но пользоваться ими можно только тайком: кабинки для проверяющих.

— Вот, смотрите, у нас все оборудовано для принятия душа осужденными.

Проверяющие довольны. Это вообще редкость — недовольные проверяющие в зоне. Но ФСИН ориентируется не на них, частность не рождает правил, а бороться с ними система научилась.

Мыться можно только в банно-прачечном комбинате. Раз в неделю.

Люди приходят с работы в барак, смотрят на душевую кабину и, кряхтя, пытаются обтираться мокрыми полотенцами у раковин. Душ — раз в неделю. Если повезет, то в цеху урывками после работы.

Это и летом, когда робу из дешевой синтетики снимать строго запрещено, нельзя даже расстегивать верхнюю пуговицу, и зимой, когда зэк целыми днями «ловит снег на лопату» — чистит от снега территорию зоны.

Суббота. Время помывки нашего отряда с 11:00 до 12:00, люди ждут, все в сборе — без малого сто человек. Вещи на стирку собраны в пакеты. Там же нехитрые банные — шампунь, мыло, бритва, кусачки для ногтей. Ножниц здесь нет.