Человек с вантузом - [9]

Она легла на стол, взяла руку сына, сжимающую кол, и приставила к своей груди. У Ярослава в глазах стояли слёзы. Он шмыгнул носом, вытер сопли тыльной стороной кулака, чуть не въехав себе колом в глаз, ну что за кулёма! — дрожащей рукой поднял молоток и, зажмурившись, врезал по колу.

Промахнулся, попал себе по руке и матери по груди. Ольга взвилась.

— Руки-крюки! Ты можешь хоть что-нибудь сделать как следует?! Или всё самой?!

Ярослав с яростным криком подхватил упавший кол и с силой всадил его Ольге в грудь.

Была секунда без боли. Ольга смотрела на торчащий из ее груди кол и не верила своим глазам.

Потом была секунда боли — ужасной, заглушающей и затмевающей все. Ольга смотрела на сына и ненавидела его в эту секунду.

А потом кол со стуком упал на пол, а её тело осыпалось прахом на стол, она же продолжала стоять и потрясенно смотреть то на призрачный кол, торчащий из теперь уже призрачного тела, то на Ярослава.

Разочарование и горе было невозможно описать словами, и Инга даже не пыталась.

Как и в прошлый раз, погружение в чужую память не повлияло на способность оценивать ситуацию и действовать. Воспоминание было страшным и пробирающим до печенок, но всего лишь воспоминанием, и когда Ярослав, пользуясь мгновенной заминкой, двинулся было вперед, Инга отступила на шаг и направила револьвер ему в корпус.

Ярослав замаскировал свое поползновение к револьверу примирительным жестом.

— Я предлагаю вам подумать вот над чем, — сказал он. — Если вы убьёте меня, вам придётся расчленять мой труп в ванной и куда-то девать останки. Если вы убьёте его, вам останется только смести прах на совочек и высыпать в унитаз.

— У меня другое предложение. Вы, все трое, убираетесь отсюда к чертям собачьим.

Троица переглянулась. Общее мнение высказал, как ни забавно, Сиднев.

— Похоже, мы, все трое, находим это предложение неприемлемым. Инга Александровна, мне крайне неловко, но я нарочно сломал кран, чтобы заманить этого слесаря печального образа и наконец-то закрыть вопрос. Мне не нравится, когда сантехники почем зря убивают моих миньонов.

— А мне не нравится, что эта падла ещё дышит! — Ольга ткнула пальцем в вампира.

— А мне не нравится, что вы со всем этим вломились в мой кабинет. И так уж вышло, что револьвер у меня, — Инга чуть качнула своим «ультима рацио».

— И вы решитесь пустить его в ход? И потом иметь дело с властями? — улыбнулся Сильвестр.

— Если вы убьёте его, вам не придётся иметь дело с властями, — настойчиво сказал Ярослав.

Глаза Сиднева вдруг почернели, белок — налился кровью. От этого взгляда где-то внутри Инги возникла посасывающая тошнота, как при падении.

— Отдайте револьвер! — сказал Сиднев странным голосом, таким, словно в груди у него был колодец метров пять глубиной. С осклизлыми стенами и трупами дохлых крыс.

Инга стряхнула наваждение и на всякий случай сказала про себя Трисвятое. А вслух она сказала:

— А это уже форменное свинство.

Сильвестр мигнул, глаза снова стали нормального цвета.

— Согласен. Но попробовать стоило. — Он вздохнул. — Не ожидал от вас. Современная женщина, кандидат наук, психотерапевт — а в Бога веруете.

Вера Инги сводилась к тому, что она знала, понимала и разделяла основные догматы, а также помнила наизусть основные молитвы и произносила их по настроению. Когда-то она даже пыталась воцерковиться, но поиски священника, равнодушного к юбочно-платочному вопросу, затянулись и Инга остыла.

Но когда тебя берут в заложники охотник на вампиров и призрак, сама ситуация не располагает к скепсису, и Инга поняла, что с самого начала, дочитав «Верую», ждала какой-то пакости в этом духе.

— Какая досада! — она тоже решила включить режим сарказма.

Сильвестр резко бросился вперёд, но Инга отскочила назад, к ванной, и сделала то, чего сама от себя не ожидала.

Она бросила револьвер в унитаз и спустила воду.

Сильвестр на миг оторопел.

Ярослав не терял ни мгновения: он схватил с пола кол, бутылку — видимо, святой воды, и прыгнул на Сильвестра сзади.

Сильвестр успел развернуться к нему и защититься рукой, поэтому кол пропорол плечо, а бутылка пришлась в лоб. Пролившаяся на его лицо жидкость действовала как действовал бы кипяток: кожа мгновенно покраснела и пошла волдырями, Сильвестр схватился за лицо и упал. Несколько капель упали на Ингу, они оказались мокрыми — и ничего более. Видимо, вправду святая вода.

Но ожог не обескуражил Сиднева, а только разозлил. Они с Ярославом снова сцепились, покатившись по полу, а Ольга, взлетев над схваткой, как валькирия дискотеки восьмидесятых, орала:

— Бей его, сыночка, бей! Мочи гада!

Когда драка перешла в партер, сила и быстрота Сильвестра потеряли решающее значение. Или его ослабила святая вода? В общем, Ярославу удалось прижать его к земле и, сидя на нем верхом, наконец-то нашарить на полу оброненный кол.

Инга не собиралась безучастно дожидаться развязки. Она выдернула из опрокинутого тулбокса разводной ключ и ударила дважды: Ярослава по хребту со всего плеча, поднимающегося Сиднева — на обратном замахе по голове.

Не прошло и минуты, как бесчувственные Ярослав и Сильвестр полусидели под окном, прикованные к батарее наручниками. За батарею Инга опасалась, но самую малость: советских времен чугунное сооружение надежно крепилось на четырех кронштейнах. Руки мужчин она просунула за радиатор и сковала запястье к запястью: правую Сильвестра с левой Ярослава. Теперь, имея над головами подоконник, а между собой — батарею, они не могли ни атаковать друг друга, ни выпрямиться во весь рост. Инга села в кресле, закинув ногу на ногу, и позволила себе немножко злорадства. Оба агрессивных мачо полулежали под окном и вяло ворочались, приходя в себя. Ольга висела под потолком, с отсутствующим выражением лица, сидя по-турецки и сложив руки на груди. В сердце Инги бубном пел адреналин.