Человек с каменным лицом - [3]

(Нет, Карпов был не до конца слабоумным «овощем». Наоборот, то, что с ним начало происходить после перенесённой травмы, делало его скорее гением, чем превращало в рядового остолопа. Он мог делать такие удивительные открытия, до которых не додумались бы даже самые космические гении. Например, когда он лежал в больнице, то однажды понял, зачем форточка находится вверху, а не внизу оконной рамы. Всё очень просто: если приоткрыть окно полностью, то в нижней части тонкого оконного проёма сигаретный дым не будет выветриваться на улицу. А если выдыхать табачный дым в верхнюю часть окна, то соседи по палате не будут брюзжать и вымораживать курильщика, чтобы он «выветрился» на улицу сам, а не чадил в помещении. Не вытравливал больных и несчастных людей.

Когда Карпов курил в палате таким хитрым способом, то однажды он поймал себя на мысли: «Блин, я им наверно не чудака напоминаю, а какого-то лунатика, который стоит на потолке и курит через толстое-высокое окно!» — Вот это и есть та мудрая мысль, до которой не додумается ни один гений во всём космосе. Не сумеет понять её простоты.)

То, что выкопал из земли Иван, он решил отнести домой и выстирать эту «тряпочку»… Но, вот, только, для чего? Он, конечно, понимал, что игрушечную детскую землянку из пивных стёклышек соорудила необязательно соседская малявка, но, если подсунуть эту «тряпочку» именно ей, то начало для войны будет положено очень и очень неплохое. Главное, чем-то ответить этой девчонке. Суметь ответить ей на то, что своими капризами она добилась какой-то, известной только жестоким современным детям, гнусной, но бессознательной цели: завела воющее по ночам животное, — раз. Начала превращать своего соседа в лунатика, — два. Ведь, если те «нянечки», что опекают Ивана Карпова, хоть раз согласятся с его «мямляньем» и подтвердят, что они тоже часто просыпаются от вытья, он сможет на них повлиять и они сделают этой сопливке замечание. И Карпов не будет себя чувствовать кретином, у которого слуховые галлюцинации.

Так вот, что ему сделать с этой «тряпочкой»? Детскими трусиками, которые он выкопал из покрытого пивными, разноцветными стекляшками бугорка, размером с помёт крупного животного (воющей овчарки, которую приютила соседская девка). Может быть, сидеть возле окна и ждать, пока её мамочка не вылезет во двор, развешивать постиранное бельё? А потом тихо подкрасться (желательно, тоже, среди ночи) и подвесить эту «тряпочку» до кучи? Иначе он никак не начнёт свою войну? Не нанесёт хоть какой-нибудь ответный удар современной, переполненной жестокостью детворе? Со всеми этими мобильничками, воткнутой в уши музыкой, никогда не умолкающими и постоянно щебечущими детьми. Щебечущими с кем угодно, только не с ним, Карповым Иваном. Его дисковый (проводной) телефон находится в постоянной тишине. Примерно в такой же глуши, как и остальная-угрюмая жизнь, наполненная бесполезным существованием.

Но хорошо. Если ему удастся выбрать такой ловкий момент, чтобы выследить девчонкину мамочку, то он всё доделает… Но это полдела. Карпов понимал, что это ещё не конец. Нужно будет контролировать дальше: следить, как соседская мамаша снимает высушенное бельё. Вдруг она заметит что-то «чужое», выругается (так, как она всегда дома скандалит) и отшвырнёт его в сторону? Тогда нужно постараться выскочить, найти выкинутую «тряпочку» и попробовать другой способ.

Это последнее дополнение его «коварных планов», очень понравилось Карпову Ивану. Чтобы контролировать дважды соседскую мамашу. Он решил именно так и поступить. Потому, что сначала Иван почувствовал себя каким-то остолопом, одержимым манией преследования: Сидит «овощ» возле окна, но не скучает, как себе подобные, а имеет какую-то хитрую думку: зачем-то караулит мать соседского ребёнка. А что, если выйдет отец и врежет ему подзатыльник? Ну, так, чисто случайно, как всегда и бывает в подлой действительности: столкнутся с Иваном лоб в лоб… «О, сосед? А чё ты трусы нам подвесил? А, да ты совсем ополоумел! На-ка получи, почто заработал». — Ивану от этих мыслей стало очень стыдно. Он решил придумать что-нибудь новенькое (подкрасться к соседской девчонке в троллейбусе, подсунуть свою находку ей в школьный ранец), но, чем больше выдумывал, тем гнуснее становилось ему на душе. И вот, сам не заметил как, он вернулся к своему первоначальному плану, но его неожиданно осенило: «вдруг соседская родительница заметит подвох и выкинет Ивановы трусики». Ведь это представить себе более естественно, чем случайное (чисто случайное) столкновение лоб в лоб с агрессивным девчонкиным отцом.

Иван сумел дождаться, когда мать соседской девчонки начнёт вывешивать бельё и собрался уже двинуться к выходу на улицу, тем более что время было слишком удачным — вечерняя темень, но… что-то его задержало. Дело в том, что мать ещё не зашла в подъезд, остановилась поболтать с какой-то подружкой, но к вывешенному белью (тому, которое именно она вывесила) уже подкрадывалась чёрная непонятная фигура. На фоне ярко-белой простыни, отсвечеваемой оконными люстрами, фигура казалась наиболее чёрной и наиболее непонятной. В данном случае, Иван не мог разглядеть, кто она такая — мужчина или женщина. Даже не мог ни увидеть, ни понять, что она делает. Зачем так странно подкралась к белью соседской женщины.