Человек с фасеточными глазами - [90]

Поэтому у Анý всякий раз возникало странное чувство, когда он смотрел на эту рощу фикусовых деревьев. Об этом он не мог рассказать окружающим его людям. Он всегда представлял, что один из воздушных корней фикусового дерева был воплощением его сына, и это укрепляло его решимость защищать лес. Когда он в роли проводника водил туристов, приезжавших в экологические туры, то всегда просил их почувствовать лес тем или иным способом: закрыть глаза и прикоснуться к корням дерева, залезть на дерево, чтобы понюхать дикий гриб, ощутить вкус листьев тернового лука или угадать по крику птицы, как далеко она находится… Как будто, заставляя заезжих туристов делать эти вещи, он учил их обонять, осязать, слышать или чувствовать душу своего младшего сына. Для него это означало, что Лиан в той или иной ипостаси жив.

Сейчас он с группой проходил перед гигантским валуном, оказавшимся в крепких объятиях старого дерева, взгромоздившегося на него, обвившего его искривленными корнями. Под скалой была небольшая пещера, где охотники-бунуны во время охоты могли переждать дождь. Дахý тоже был проводником, и Хафáй с Умáв бывали в этой пещере много раз. Анý сказал:

– Пещера уже знает нас, кроме нескольких наших гостей.

Он попросил Детлефа и Сару зайти внутрь, чтобы пещера «узнала их получше».

В пещере было место для двух взрослых, хотя для людей из Европы, как Сара и Детлеф, там было довольно тесновато. Дахý пересказал свою шутку о том, что у бунун рост более ста семидесяти сантиметров считается инвалидностью, добавив, что Детлеф, рост которого был под сто девяносто, был бы инвалидом первой группы. С таким ростом, как правило, легко споткнуться или зацепиться за лианы, когда бежишь по лесу, и это сильно ограничивало бы скорость передвижения.

– Вообще такие пещеры есть повсюду, некоторые в скалах, некоторые образованы штормами и обвалами. Но никогда не укрывайтесь в дуплах деревьев или в скалах, если они на определенной высоте в горах. Как правило, в них спят медведи. Если медведь случайно вернется и обнаружит незваного гостя, то схватит вас, – рассказывал Анý, – и отведет в полицейский участок.

После того, как смех затих, Анý позволил всем сделать привал в течение времени, необходимого для того, чтобы выкурить половину сигареты, а затем повел их дальше. В одном месте была веревка, по которой можно было подняться на фикусовое дерево на высоту двух с половиной этажей. Последнее время постоянно шли дожди, земля была скользкой, и Анý все время напоминал им быть поосторожней.

Анý по душе пришлись эти двое непритязательных иностранцев. Детлеф хотя и был академическим ученым, но не вел себя как большой профессор, а скорее был похож на пожилого человека, который познал белый свет. Сара же была человеком, у которого хватало смелости попробовать что-то новое. Когда Анý налил ей первую стопку просяного вина, она выпила содержимое до дна, и ему стало ясно, что в общении с Сарой не будет никаких проблем.

«Если гость готов одним глотком выпить вино, которым его угощают, несмотря на то, какой у вина вкус, то это, скорее всего, друг». – Отец говорил так юному Анý.

Нигде поблизости не горел свет. Теперь Анý хотел, чтобы двое иностранцев испытали, что значит гулять по ночному лесу, и поэтому он попросил всех выключить фонари и следовать друг за другом, держась за руки или прислушиваясь к звуку шагов впереди идущего.

Вот почему никто не заметил, что шедшая позади всех Хафáй, когда осталась одна, залезла в пещеру под скалой.

У Хафáй заколотилось сердце, когда Умáв впервые привела ее в Лесную церковь. Она почувствовала, что наконец-то нашла своего рода вместилище для себя, раковину, в которой могла бы спрятаться, как рак-отшельник. С тех пор, когда никого не было рядом, Хафáй одна уходила в лес, заползала в пещеру и отключалась, ни о чем не думая, точно медведь в спячке.

Хотя родом она была из селения амúс, но большую часть жизни Хафáй провела в городе, и даже после возвращения на восточное побережье основную часть времени она по-прежнему проводила в городе Х. Когда она открыла «Седьмой Сисúд», ровесники амúс пригласили ее присоединиться к их возрастной группе в селении, чтобы чаще встречаться и помогать друг другу. Но Хафáй, даже когда все вместе танцевали, все равно чувствовала себя чужой. У нее не получалось вписаться в эту общину после нескольких проведенных с ними встреч, хотя все и относились к ней очень дружелюбно. Иногда в селении ей даже попадались бывшие клиенты. В общем, чтобы избежать неловких ситуаций, Хафáй постепенно перестала участвовать в жизни традиционной общины амúс.

Но когда она впервые ступила в Лесную церковь, влажный воздух, запахи травы и корней дали ей почуствовать себя как дома. Ей нравилось, как фикусовые деревья отращивают воздушные корни, чтобы поддержать свои ветки. Корни опускались все ниже и ниже, пока наконец не соприкасались с землей, помогая дереву выжить. Еще больше ей нравились старые деревья со шрамами, которые сами залечивали трещины в коре, выделяя древесный сок. Как будто можно было справиться с любой болью, и любая боль рано или поздно пройдет.