Человек с двойным дном - [84]

— Бывали хуже времена, но не было подлей. Какой-то аноним бросил ей на стол записку:«В нашей огромной пустыне воспрял пророк. Преклонитесь перед ним, светломудрым, духом сильным, боговдохновенным посланцем Его».

Художники под огнем

«Художникам время от времени надо грозить пальцем».

Доктор Геббельс

16 февраля, в день рождения своей матери, Саша Рабин справлял свадьбу. И вечером к дому Оскара начали подкатывать автомобили с иностранным номерами (дипломатическими и журналистскими). Впрочем, «подкатывать к дому» сказано не совсем точно, ибо в обширных Преображенских дворах проезжие части сделали настолько узкими, что больше одной машины, проехать по ним одновременно не могло. Поэтому образовался длинный хвост почти в сотню автомобилей от Оскарова двора и вылезший аж на главную магистраль — Большую Черкизовскую улицу.

Вечер выдался холодный, мокрый, ветренный. Те, кто приехал попозже — а среди двухсот гостей были и послы, — пробирались к дому в полутьме по мокрому снегу и грязным лужам. Гебисты, со всех сторон окружившие беспокойный участок, явно нервничали. С одной стороны, черт знает что за демонстрация с участием высокопоставленных дипломатов. С другой — законная свадьба. Не придерешься. В конце концов тайная полиция приняла, что с ней не часто случается, разумное решение. Ее одетые в штатское сотрудники стали подсказывать заблудившимся консулам и атташе дорогу. Когда же (и это вызвало среди художников искреннее веселье) приехавшие на празднество послы, поздравив новобрачных и посмотрев развешанные на стенах картины, стали отбывать, то гебисты как-то изыскали возможность подавать их машины прямо к подъезду.

— Удивительно, — улыбнулся Оскар, — но они трудятся вовсю. Лучших помощников и не надо. — Он очень устал в этот день и выглядел озабоченным. — Начальство, небось, не сомневается, что под видом свадьбы сына я организовал шумный протест против расправы с Солженицыным. А откуда же нам две недели назад, при рассылке пригласительных билетов, было знать о решении ЦК или ГБ выгнать его на Запад?

Мне же вспомнилось, как накануне свадьбы Майя спросила:

— Оскар, а ты не боишься именно сейчас устраивать такой сабантуй?

Он отрицательно покачал головой.

— Я так долго всего боялся, что орган страха у меня атрофировался.

Тем не менее, оснований для его озабоченности существовало достаточно. Уже с утра во дворе вертелись подозрительные личности и заглядывали в окна. Целый день раздавались дурацкие телефонные звонки. Да еще поймали на месте преступления давнего друга Саши Сергея Иванова. Они дружили с детских лет, вместе ежегодно отдыхали летом в деревне. И вдруг выяснилось, что этот услужливый, в доску свой Сережа, завербован КГБ. Уверенный, что в квартире никого нет (за несколько часов до свадьбы все разошлись — кто в магазины, кто на базар, кто на прокатные пункты за ложками, вилками, стаканами, тарелками), Иванов позвонил на Лубянку и принялся перечислять, кто из гостей ожидается вечером. Но неопытный агент допустил оплошность.

В дальней комнате дремал Евгений Рухин. Услышав сквозь забытье странный доклад, он очнулся, выскочил в коридор, где стоял телефон, и схватил стукача за плечи:

— Куда ты звонишь, подонок?

Тот настолько растерялся, что выронил трубку и пробормотал:

— В… кинотеатр…

Печальный инцидент вновь показал, что весь наш круг находится под наблюдением КГБ, и может быть даже те, кто вчера и позавчера и в течение доброго десятка лет являлись твоими близкими приятелями, сегодня, не устояв перед шантажом или угрозами, пошли на сотрудничество с гебистами и строчат на тебя доносы. Во всяком случае, история с Сергеем Ивановым произвела на узнавших о ней такое тягостное впечатление, что Оскар попросил не распространять эту новость, чтобы не омрачать торжества. Но разоблаченный агент на свадьбу и не пришел. Видимо, хозяева не велели рыпаться, коль засыпался.

Когда большинство гостей разъехалось и остались лишь друзья, разговор опять вернулся к гебистам, которые весь вечер так усердно вкалывали, и Оскар невесело пошутил:

— Теперь, после изгнания Солженицына, у них освободились руки и для нас.

Он оказался прав. Действительность подтвердила его предположение уже… через двадцать минут. Рухину позвонила из Ленинграда жена и просила срочно вернуться домой. Пока мы пировали, в их квартире булыжниками разбили стекла, ранив двухмесячного ребенка. А когда она вызвала милиционера, то блюститель порядка вместо того, чтобы выяснять детали и искать преступника, цинично объяснил:

— Нечего вашему мужу в Москву шляться! Тогда и окна целы будут.

Женя тут же собрался в дорогу.

Довольно сильно подвыпивший, но достаточно трезвый, Оскар обвел нас меланхолически-насмешливым взглядом и пообещал:

— Это еще только цветочки. Ягодки потом будут.

Лавина телефонных звонков, которая обрушилась на него со следующего дня, доказывала, что и на сей раз он не ошибся. Ему звонили рано утром, звонили и ночью. Не давали спать, работать, отдыхать. Звонили мужчины, которые угрожали избить, звонили какие-то женщины, которые приглашали на свидание, звонили молоденькие, судя по голосам, девицы и просили дать почитать «Архипелаг ГУЛаг». Телефонная какофония тянулась не сутки, не двое, не трое. Нервы у Оскара были давно уже не железные. Марат предложил, чтобы не он, а кто-нибудь другой снимал трубку. Малоприятным делом занялся я. Внимал злобным предупреждениям, истеричным женским визгам, нечленораздельным бормотаниям и думал: «Какое же тупое однообразие! Неужели не в состоянии ничего новенького впечатляющего изобрести?» Однако я их недооценивал. Как-то в полдень звонок: