Человек рождается дважды. Книга 1 - [60]

— Я Прохоров, Чего тебе? — не оборачиваясь, ответил он, продолжая отвинчивать гайку.

— Получи передачку и ещё кое-что! — Рябой бросил на сиденье трактора обшитый тканью узелок, а пачку червонцев сунул в боковой карман Прохорова, — Тоже тебе, землячок! — шепнул он и отошёл. Второй уже сидел на корточках и выбирал хворостинку для прикурки.

— Мне? Деньги?! — удивился Прохоров.

В последнее время через разных людей он получил несколько почтовых посылок на своё имя с ненужными для себя вещами, которые пришлось продать. Кто беспокоился о его судьбе, он не знал. Может быть, товарищи по воле. Посылки от неизвестных получали многие, это было как-то принято и не вызывало недоумения. Но деньги? И через чужие руки? Прохоров вытащил пакет и посмотрел на рябого, но тот безразлично смотрел на огонь.

— Это, наверное, не мне! — протянул он пачку рябому.

— Бери, дурак, тебе. Скажи спасибо, если дают, — прошептал рябой.

— За что?

— Твоя доля! — рябой подморгнул и приложил палец к губам.

Второй поднялся и подошёл к Прохорову.

— С этим после, а теперь слушай, — заговорил он быстро, — Пассажиры поедут на твоих санях. Чемоданишко докторши уложи вот тут, не забудь вытащить гвозди из обшивной доски, — показал он на передний угол саней. — Она везёт медикаменты. Смекаешь, дело какое? Так вот, за поворотом будет брод, берег крутой. Ниже по течению яма. Будешь переезжать — пробуксуй и сдай назад, чтобы подмочить фраеров. Начнёшь подниматься на берег, возьми вплотную к кустам и заглуши машину, ну там радиатор, карбюратор, я знаю? Они все бросятся на берег, как тараканы. Ты с трактора не сходи: не будет никаких подозрений. Понял? — проговорил он и снова отошел к костру.

Прохоров обозлился.

— Может, ещё что? — спросил он с насмешкой, но голос его дрогнул. Отмолчаться? Пожалуй, будет хуже. Отрезать сразу, а там будь что будет, — решил он.

— Сделай, что велят, — ухмыльнулся второй. Рябой настороженно покосился,

— Так вот что, землячки. Не хочу я вас знать! Лучше не трогайте меня! А с этими подачками катитесь на лёгком катере. — Прохоров швырнул пачку к ногам рябого. Тут же взял ключ и крикнул — Аркадий, подойди, поможешь натянуть гусеницу.

— Дур-р-ак! — поднял деньги рябой. — Чего же не бросаешь посылку, там же начинка. Да и старые передачки поторопился продать, милок. Барахлишко было из квартиры прокурора. Тут заделано, и шва не найдёшь. Учти. Вот так-то, браток. А теперь валяй, я погляжу, как потянется ниточка…

Трактора двигались медленно. Они ломали деревья, кустарник, вырывали санями кочки и дёрн. Ползли по каменистому руслу, вытаскивали друг друга тросами, попадали в болото и сдавали назад, собирая полозьями траву, торф, перемешанные с грязью. А когда попадались сухие участки пути, трактористы оставляли за рычагами помощников И шли на сани, оборудованные для пассажиров из досок. На санях были сделаны предохранительные загородки, пол застлан свежей травой.

То справа, то слева виднелись вырубленные просеки с чёрными пятнами снятого верхнего слоя грунта и полосами насыпи. И по всей просеке люди. Порой синел над лесочком дымок, виднелись неошкуренные срубы бараков или белые низенькие палатки.

День был тихий. Солнце пряталось за чешуйчатыми облаками, рассыпая желтоватый свет. В такие дни кажутся задумчивыми и сопки, и тайга, и лица людей.

Где-то за пролеском прогремели гулкие раскаты взрывов, и сразу же на вершинах деревьев загорланили, захлопали крыльями кедровки.

Нина открыла глаза. Она дремала в уголочке саней, положив голову на плечо Сергея. Нина уже знала всех. Рядом несколько сотрудников управления и ещё какие-то пассажиры с чемоданами и узлами, очевидно, направленные для работы на дорогу. На задке саней лежали замасленные телогрейки и тулупы трактористов. Это была их постель. Сейчас на санях отдыхали Глушков, Тыличенко и Линевич.

Под полозьями саней заскрежетали камни. Трактора весело застрекотали моторами и, постукивая башмаками, побежали.

Линевич вдруг пристально вгляделся в лесок и восторженно заорал:

— Так это же наши следы! Вон они, наломанные гусеницами деревья! Видали?

Действительно, трактора шли по уже измятому гусеницами леску с пожелтевшими следами башмаков. Глушков подложил под голову телогрейку и повернулся к Линевичу.

— Чудак человек. Болтал о чём попало, а о том, что ходил с колонной Геренштейна зимой, — ни слова. А ну, рассказывай всё по порядку, как приехали и всё такое.

Нина прислушалась к разговору. Линевич скрутил козью ножку и живо заговорил:

— Демобилизовались когда, нас пригласило Союз-золото. Колыма так Колыма. Народ мы не гордый. У них пять тракторов. Нас двенадцать танкистов-механиков. Главный заправила Абрам Геренштейн. Он коммунист, толковей всех нас. Да и чего греха таить, он нас и уговорил. Так в ноябре тридцать первого года мы оказались в Нагаево.

— Какой-нибудь был гаражишко? — спросил Глушков.

— Гаражишко?! — засмеялся Линевич. — И самим-то негде было приткнуться, а он— гаражишко.

— А как же?

— А вот так. Взялись, да и построили две халабудки, а потом и небольшой гараж, даже складик для запчастей. Абрам оказался человеком предприимчивым, не давал покоя ни нам, ни начальству. Да что было толку.