Человек, проходивший сквозь стены - [15]
Жена сказала, что Кловис уже спит, что страшно трудно найти для него детскую муку. Он здоров, но для своих четырнадцати месяцев весит слишком мало. Позавчера, когда я уезжал из Парижа, Кловис сдавал экзамены на аттестат зрелости… Я не стал спрашивать о младших детях — Луи и Жюльетте, ибо знал, что их еще нет на свете. Мне придется ждать девять лет, пока родится Луи, и целых одиннадцать, пока родится Жюльетта. В поезде я уже думал об этом, подготовился, но все-таки не мог с этим примириться. В конце концов я задал осторожный вопрос: «А другие дети как?» Жена вопросительно подняла брови, и я поторопился добавить: «Дети Люсьена». Но я дал маху, ибо мой брат Люсьен должен был жениться только через два года, и детей у него пока не было. Я исправил свою ошибку, заявив, что обмолвился и хотел сказать не «Люсьена», а «Виктора». Эта оговорка меня смутила: я подумал, что теперь буду постоянно путать две эпохи, даже в разговоре на серьезные темы.
В коридоре мы встретили няньку, которая уносила Марию-Терезу в детскую. Моя старшая дочь, еще накануне помолвленная, превратилась в трехлетнюю малютку… Хотя я ожидал этого, тем не менее мое разочарование было велико; моя отцовская нежность оказалась перед испытанием. Когда дочь стала взрослой девушкой, мы всем делились, понимали друг друга с полуслова; с таким маленьким ребенком это было невозможно. Ну, ничего, у меня будут другие радости… Стараясь утешиться, я подумал, что зато годы детства — эти лучшие годы жизни — для Марии-Терезы еще впереди.
Мы перешли в столовую, и жена извинилась за скудость обеда.
— Нынче у нас очень скромное меню: все эти дни ничего нельзя было купить. К счастью, я достала у Брюне пару яиц и полкруга колбасы.
Я сказал (вернее, как бы услышал со стороны, что сказал):
— Кстати, мне удалось раздобыть кой-какую провизию. Правда, не так много, как хотелось бы, но все же кое-что я привез: дюжину яиц, фунт свежего масла, сто граммов настоящего кофе, копченого гуся и бутылку постного масла.
Я сходил в переднюю за пакетом и развернул его в полной уверенности, что найду в нем все перечисленные мною продукты. Так оно и вышло. Я не испытывал ни малейших угрызений совести: этот пакет должен был быть в моих руках, я должен был развернуть его здесь, в эту самую минуту, в присутствии жены. Так нужно было, мне оставалось лишь подчиниться необходимости. Я даже усомнился, что пакет принадлежал старушке. То, что я забыл в купе шляпу, казалось мне теперь уловкой судьбы, придуманной для того, чтобы вновь завладеть мною и направить в русло уже прожитой жизни.
Мы кончали обед, когда входная дверь с грохотом открылась и опять захлопнулась. В передней кто-то выругался.
— Это дядя Том, — сказала жена. — Он пьян, как всегда.
Да, я совсем забыл про дядю Тома. В прошлом году бомба разрушила его дом в Нормандии, его жена погибла, оба его сына были в плену. Мы приютили его. Он стал все свое время проводить в бистро, стараясь утопить горе в вине. Алкоголь действовал на него плохо; дядя становился сварливым, начинал скандалить. Поэтому его присутствие очень нас обременяло. Этим вечером настроение у него было прескверное, но я встретил его очень ласково и терпеливо сносил его брюзжание. Ведь дядя Том через три месяца умрет; я помнил его агонию. Он ужасно тосковал по сыновьям и все повторял: «Как хочется вернуться на родину!»
Всю ночь я крепко спал и не видел никаких снов. Проснувшись утром, я уже не чувствовал с такой остротой, как накануне, что попал в новую, непривычную обстановку. В квартире мне опять стало знакомо все до мелочей, я играл с детьми, ни о чем не думая. Правда, мне не хватало Жюльетты и Луи, но я уже не так болезненно ощущал их отсутствие, как вчера вечером; мне было уже труднее представить себе их лица. Воспоминания об прожитых мною вперед семнадцати годах стали, казалось, несколько бледнее. Утренние газеты я прочел с интересом: хотя конечный исход текущих событий и был мне известен, но я не мог вспомнить все их перипетии и последовательность.
Я проехал в метро до площади Мадлен и кое-где побывал, но вид парижских улиц меня не удивил. Прошлое для меня смыкалось с настоящим, словно этих семнадцати лет не было. На площади Согласия я увидел немецких моряков, стоявших на карауле перед зданием Морского министерства, и нисколько не пожалел, что Жюльетты нет со мною.
В течение дня у меня было несколько поразительных встреч. Особенно большое впечатление произвела на меня встреча с моим закадычным другом, художником Д. Мы столкнулись лицом к лицу на углу улицы Аркады и улицы Матюрен. Я обрадовался и хотел было протянуть ему руку, но он не заметил моей дружеской улыбки и прошел мимо. Лишь тогда я вспомнил, что пройдет целых десять лет, пока мы познакомимся. Конечно, я мог бы побежать за ним и найти какой-нибудь предлог для знакомства, но что-то помешало мне это сделать: не то уважение к нему, не то покорность року. Мне даже не пришла в голову мысль, что можно упредить время и подружиться с Д. раньше, чем было суждено. И все же эта встреча меня огорчила, я почувствовал разочарование и нетерпение.
«Сказки кота Мурлыки» являются классикой детской литературы. Сестер Дельфину и Маринетту и их друзей, животных с фермы, знают даже те, кто никогда не слышал имени Марселя Эме. Надеемся, что с ними подружатся и наши читатели — и взрослые, и дети.
«Сказки кота Мурлыки» являются классикой детской литературы. Сестер Дельфину и Маринетту и их друзей, животных с фермы, знают даже те, кто никогда не слышал имени Марселя Эме. Надеемся, что с ними подружатся и наши читатели — и взрослые, и дети.
В жизни героя романа Рауля Серюзье происходит чудо: из тридцативосьмилетнего респектабельного буржуа, примерного отца и преданного супруга он вдруг превращается в молодого красавца. Различные перипетии, забавные и грустные, которые приходится пережить Раулю в связи с неожиданной метаморфозой, и составляют содержание книги.
Романы французского писателя Марселя Эме (1902–1967) «Ящики незнакомца» и «Наезжающей камерой» публикуются на русском языке впервые. По усложненности композиции и нарочитой обнаженности литературных приемов они близки исканиям некоторых представителей «нового романа», а также линии абсурда у экзистенциалистов.В романе «Ящики незнакомца» на фоне полудетективного, полуфантастического сюжета с юмором, доходящим до сарказма, представлены странно запутанные взаимоотношения героев с их маленькими сиюминутными трагедиями и глобальными философскими изысканиями.Как будто в старой киноленте мелькают герои романа «Наезжающей камерой», в котором дерзко сочетаются глубокие чувства с низменными инстинктами, восхищенные эстетские разговоры с откровенной глупостью, благородная дружба с равнодушным предательством.
Марсель Эме (1902–1967) — всемирно известный писатель, продолжатель лучших традиций французской литературы, в произведениях которого причудливо сочетаются реализм и фантастика, ирония и трагедия. В России М. Эме известен главным образом детскими сказками и романами. Однако, по мнению критиков, лучшую часть его творческого наследия составляют рассказы, в том числе и вошедшие в этот сборник, который «Текст» издает второй раз.«Марселю Эме удается невозможное. Каждая его книга может объединить, пусть на час, наших безнадежно разобщенных сограждан, растрогать самых черствых, рассмешить самых угрюмых.
В одном из последних романов М.Эме, «Уран», описывается малоизвестный российским читателям период истории Франции — первые месяцы после освобождения от фашистской оккупации. На русском языке роман публикуется впервые.
Александр Житинский известен читателю как автор поэтического сборника «Утренний снег», прозаических книг «Голоса», «От первого лица», посвященных нравственным проблемам. Новая его повесть рассказывает о Людвике Варыньском — видном польском революционере, создателе первой в Польше партии рабочего класса «Пролетариат», действовавшей в содружестве с русской «Народной волей». Арестованный царскими жандармами, революционер был заключен в Шлиссельбургскую крепость, где умер на тридцать третьем году жизни.
Сегодня мы знакомим читателей с израильской писательницей Идой Финк, пишущей на польском языке. Рассказы — из ее книги «Обрывок времени», которая вышла в свет в 1987 году в Лондоне в издательстве «Анекс».
В книге представлены 4 главных романа: от ранних произведений «По эту сторону рая» и «Прекрасные и обреченные», своеобразных манифестов молодежи «века джаза», до поздних признанных шедевров – «Великий Гэтсби», «Ночь нежна». «По эту сторону рая». История Эмори Блейна, молодого и амбициозного американца, способного пойти на многое ради достижения своих целей, стала олицетворением «века джаза», его чаяний и разочарований. Как сказал сам Фицджеральд – «автор должен писать для молодежи своего поколения, для критиков следующего и для профессоров всех последующих». «Прекрасные и проклятые».
Литовский писатель Йонас Довидайтис — автор многочисленных сборников рассказов, нескольких повестей и романов, опубликованных на литовском языке. В переводе на русский язык вышли сборник рассказов «Любовь и ненависть» и роман «Большие события в Науйяместисе». Рассказы, вошедшие в этот сборник, различны и по своей тематике, и по поставленным в них проблемам, но их объединяет присущий писателю пристальный интерес к современности, желание показать простого человека в его повседневном упорном труде, в богатстве духовной жизни.
В романе известного венгерского военного писателя рассказывается об освобождении Будапешта войсками Советской Армии, о высоком гуманизме советских солдат и офицеров и той симпатии, с какой жители венгерской столицы встречали своих освободителей, помогая им вести борьбу против гитлеровцев и их сателлитов: хортистов и нилашистов. Книга предназначена для массового читателя.
Книга калужского писателя Михаила Воронецкого повествует о жизни сибирского села в верховьях Енисея. Герои повести – потомки древних жителей Койбальской степи – хакасов, потомки Ермака и Хабарова – той необузданной «вольницы» которая наложила свой отпечаток на характер многих поколений сибиряков. Новая жизнь, складывающаяся на берегах Енисея, изменяет не только быт героев повести, но и их судьбы, их характеры, создавая тип человека нового времени. © ИЗДАТЕЛЬСТВО «СОВРЕМЕННИК», 1982 г.