Человек-Паук. Майлз Моралес - [6]

– Ты закончил?

– Закончил. Еще как. Прости, чувак, просто я не ожидал такого поворота.

Они пошли дальше вниз по улице.

– В любом случае я ношу фамилию матери не ради того, чтобы меня не дразнили трубачом, – заметил Майлз. – Хотя я рад, что тебе это кажется смешным.

– А почему тогда?

– Ганке, почему ты ведешь себя так, будто не знаешь мою мать? Или лучше сказать, почему ты ведешь себя так, будто не знаешь мою абуэлу[5]? – теперь Майлз засмеялся. – Не, серьезно, я не знаю. Думаю, дело в чем-то еще.

– В чем, например?

Майлз пожал плечами.

– Когда-то давно мои папаша и дядя были замешаны в стольких грязных делишках, что в некоторых кругах фамилия Дэвис звучала сродни ругательству. Я похож на них и живу в том же районе, поэтому, может быть…

– Понимаю, – сказал Ганке, посерьезнев.

На тротуаре стояла пустая двадцатипятилитровая бутыль из-под воды. По форме они напоминают пластиковые бочонки, но Майлз в детстве всегда притворялся, что это гранаты. Он пнул ее, и она покатилась перед ним. Он откашлялся.

– Думаю, еще поэтому мои суперсилы начали лажать.

– Э-э, думаешь, они лажают из-за твоей фамилии? – спросил Ганке.

– Нет. Из-за того, что она означает. То есть из-за той части меня. Типа что если я создан не для того, чтобы быть… не знаю… хорошим?

Внезапно ему все стало ясно. Как, например, у высоких детей обычно высокие родители. Или ты можешь быть предрасположен к алкоголизму, если один из твоих родителей алкоголик. У Майлза было то, что он всегда считал тяжелой генетикой: дурная кровь. А что хуже всего – его отцу и дяде было по шестнадцать, когда они стали преступниками, и Майлзу сейчас ровно столько же лет. Может, плохие гены сопротивлялись любым изменениям, которые вызвал укус паука. Типа какие-нибудь испорченные кровяные тельца пытались подавить в нем все хорошее.

– Чувак, заткнись.

– Я серьезно, друг.

– Ты идиот. В смысле, это же глупо. Это то же самое, что сказать: если ты играешь в баскетбол, то и твои дети будут играть.

– Шансы велики, – заметил Майлз. Он взял указательным и большим пальцами, словно пинцетом, пустую бутылку, которую пнул, проявив остатки ответственности после пятничной уборки мусора.

– Когда ты последний раз видел Майкла Джордана-младшего?

– Не уверен, есть ли вообще у Майкла Джордана сын, Ганке, – Майлз бросил гранату в соседский мусорный бак.

– Вот именно. А ты знаешь, почему ты не знаешь, есть ли у Майкла Джордана сын? – спросил Ганке. – Потому что Джордану-младшему не суждено стать… Джорданом-младшим.

Майлз ничего не ответил.

– Я хочу сказать, ты ведь даже не знаешь, почему твоя встроенная в башку сигнализация больше не работает. Возможно, потому что… уже пришло время. Может, эта суперфигня из паучьего яда, или как там его, была своего рода вирусом, которому понадобилось несколько лет, чтобы пройти через твой организм. А может, она барахлит, потому что ты растешь. Черт, да кто его знает, может, когда ты наконец заведешь себе девчонку и начнешь с ней жить взрослой жизнью, ты потеряешь все свои суперспособности.

Ганке перевел дух.

– Говоришь почти как мой дядя, – Майлз переступил через кучу собачьего дерьма.

– К счастью, девчонки тебе еще долго не светят, – бросил Ганке и хлопнул Майлза по плечу.

– Ага, так же как и тебе, – ответил Майлз.

– Так вот, к чему я все это. Ты действительно не знаешь причины, но если начнешь переживать по этому поводу, это вряд ли поможет. Тебе нужно снять напряжение. Расслабься. Повеселись, – Ганке сделал волну руками, будто танцуя брейк-данс. – Блин, да если бы у меня были твои способности…

– То что, чувак? Что бы ты сделал? – резким тоном спросил Майлз.

Ганке в третий раз остановился. Станция была справа от них. Ганке уставился куда-то в конец улицы, а затем бросил взгляд налево, чтобы убедиться, что рядом нет машин.

– Пошли, я тебе покажу.

Баскетбольная площадка была в двух кварталах. Когда они туда пришли, какие-то ребята играли пара на пару.

– Что мы здесь делаем? – спросил Майлз, когда он и Ганке подошли к воротам.

– Небольшая остановка. Ты ведь сам спросил, что бы я сделал.

– Ой, давай в следующий раз, – сказал Майлз, глядя на площадку. – Они уже играют.

Но Ганке не слушал.

– Пошли, – он потопал на площадку.

– Стой, чувак! – Майлз схватил его за руку.

– Ну же, будет весело.

– Ганке, я…

– Эй, парни! Парни! – он с важным видом вышел на площадку, прервав игру на середине. Майлз последовал за ним, но остановился на боковой линии.

– Тайм-аут, тайм-аут! – крикнул Ганке, уперев пальцы одной руки в ладонь другой, образуя руками букву «Т».

– Эй, ты чё делаешь? – спросил невысокий паренек с перекачанной грудью, взяв мяч в руки. – Ты не играешь, так что не можешь объявлять тайм-аут. Тебе вообще здесь нечего делать.

Его ноздри раздулись. Майлз покачал головой. Он был не в настроении драться и не хотел получить фингал или еще чего похуже.

– Свали с площадки, Брюс Брюс Ли, – сказал Коротышка.

– Что еще за Брюс Брюс Ли? Может, Брюс Ли? – спросил Ганке.

Парни удивленно переглянулись.

– Ты не знаешь, кто такой Брюс Брюс? Он стендап-комик, – Коротышка широко развел руки и надул щеки, изо всех сил стараясь изобразить толстого человека. – Забавный жирдяй. А Ли, потому что…