Человек-огонь - [91]

В козлы составлены винтовки, в тени чинар и тополей стоят кони. А в штабе идет совещание. Длинный стол с крестовинами вместо ножек отодвинут к противоположной стене. На столе, табуретках, на чурбанах расположились командиры, комиссары, работники штаба.

Среди них — командир комендантского эскадрона Ахмет Нуриев и командир отряда добровольцев Худайберды Султанов.

В комнате душно. Пахнет пороховым дымом, потом и кожей. Когда в маленькие окна повеет легкой прохладой, все быстро поворачиваются на дуновение.

Николай Дмитриевич одет в легкую белую гимнастерку, такие же брюки и хромовые сапоги. В правой руке, вместо указки, неразлучная плетка.

Ведя по карте черенком, комбриг рассказывает об обстановке, ставит задачи полкам и эскадронам.

— До сегодняшнего дня мы ограничивались отражением атак неприятеля, устраивались, разведывали, готовились. Пора приступать непосредственно к выполнению задачи, которая на нас возложена партией и Реввоенсоветом республики — с корнем уничтожить басмачество. Не допустить соединения банд, уничтожить их по отдельности — вот наша тактика. Для этого надо установить контроль за основными населенными пунктами и узловыми дорогами. Быстрота и внезапность налетов — закон наших действий. Поставленную задачу мы можем выполнить только при активной поддержке рабочих и крестьян. Отсюда вывод — тесная связь с народом. В кишлаках вы пропагандисты, агитаторы, учителя, советчики. Уважайте обычаи и нравы местного населения. Найдите общий язык с беднотой, — она ваша опора, глаза и уши.

Вопросы, касающиеся боевых операций, были решены, но Томин не отпускал командиров. Нахмурив брови, облокотившись на правую руку, он о чем-то думал. А потом решительно встал и, обращаясь к начальнику продовольственного отдела, спросил:

— Как у нас с запасами ячменя?

Тот ответил, что ячменя хватит не более чем на месяц.

— Надо помочь дехканам семенами. Время сева, а у них все позабрали басмачи. Если они сейчас не посеют, то их семьи будут обречены на голодную смерть.

Начальник продотдела что-то хотел возразить, но Томина поддержали другие командиры, и вопрос был быстро разрешен.

Перед врачами Томин поставил задачу — незамедлительно организовать медицинскую помощь местному населению, особенно женщинам и детям.

— Товарищ комбриг! Басмачи! — вбежав в штаб, выпалил связной командира дозора.

— Видали! Мы решаем, как уничтожить басмачей, а они уже нас за нос ухватили. Вот бестии, — проговорил Томин и первым вышел из штаба.

Горнист затрубил сбор. Кавалеристы схватили винтовки, шашки, подтянули подпруги — на сборный. Мирные жители поспешили за крепостные стены.

Томин с наблюдательного пункта, приложив к глазам бинокль, видит, как с сопок Сары-Маргайского перевала, от Тиболяя и со стороны Дангары, словно ужи, ползут бандиты. Стреляя на ходу из винтовок, они приблизились к городу. Ободренные пассивностью красных, басмаческие цепи поднялись и, улюлюкая и свистя, во весь рост пошли в атаку.

— Дадим, отец, перцу? — вернувшись с наблюдательного пункта, обратился Томин к Султанову.

Тот молча кивнул головой.

Рубка была жестокой. В долине осталось более шестисот басмачей. Но и на этот раз многим главарям удалось скрыться. А вечером новый налет, новая атака.

7

Английские инструкторы, засевшие в Афганистане, гнали связных с запросами о положении, приказывали во что бы то ни стало захватить Куляб, угрожали. Подбросили бандам Ибрагим-бека большую партию вооружения, боеприпасов. Особенно усилились наскоки басмачей в июне. За пятнадцать дней Томин двадцать семь раз водил своих бойцов в атаку.

…Знойный июньский полдень. Томин с эскадроном конников едет для инспекторской проверки одного из кавалерийских полков, подразделения которого несут службу в Дектюре, Ховалинге и Бальджуане. Как всегда, его спутники — Худайберды Султанов, Чары Кабиров, Ахмет Нуриев и Антип Баранов.

Разморенные зноем всадники, расстегнув воротники гимнастерок, едут молча. Султанов тревожно осматривает местность. В его руках готовый к бою новенький карабин. Конь Томина прядет ушами, нервно переступает ногами. Комбриг готов пустить аргамака, чтобы ветер в ушах свистел.

Худайберды Султанов, положив свою руку на плечо Николая Дмитриевича, проговорил:

— Попридержи коня, Одами-алов[12], береженого бог бережет, как у вас говорят.

— Отец, почему ты зовешь меня Человек-огонь? Насколько мне помнится я ничего еще не сжигал, ни одной кибитки не разрушил.

Султанов объяснил:

— Человек создан из четырех вещей: огня, земли, ветра и воды. Если в Человеке больше земли — он мудрый, трудолюбивый. Если в Человеке больше ветра — этот Человек и нашим, и вашим. Если в Человеке больше воды, то это такой Человек, про которого у русских говорят: ни рыба ни мясо. Ну, а если в Человеке больше огня, то он горит и зажигает других… Не один я, все дехкане тебя так зовут.

— Рахмат[13], отец, рахмат, — поблагодарил Томин.

Уже недалеко до кишлака Девона Ходжа. Там остановка и долгожданный отдых. Передовое охранение скрылось за поворотом дороги.

Тишину разорвал дружный залп. Охнул один красноармеец, свалился с обрыва второй.

Без команды конники быстро спешились, залегли, кто за валуном, кто за крупом умных животных. Ответным огнем кавалеристы заставили басмачей отступить. Перебегая от камня к камню, бандиты держат путь на кишлак Девона Ходжа. Кавалеристы преследуют их в пешем строю.