Человек наизнанку - [16]

— Пойдем в дом, — тихонько сказал он, зарывшись лицом в ее волосы.

Камилла не стала зажигать свет, чтобы не пришлось снова вытягивать из Лоуренса каждое слово. Взошла луна, и все было видно. Камилла забралась с ногами в старое плетеное кресло, обхватила руками колени. Лоуренс открыл банку винограда в водке, положил десяток ягод в чашку, подал Камилле. Нацедил себе немного водки.

— Может, напьемся? — предложил он.

— Этой банки нам не хватит.

Камилла съела ягоды, бросила косточки на дно чашки. Она могла бы выплюнуть их в камин, но Лоуренс был против того, чтобы женщина плевалась косточками в камин, ведь она должна быть выше мужчин с их грубыми манерами и привычкой постоянно плеваться.

— Поверь, меня огорчает эта история, — проговорил он.

— Наверное, Сюзанна начиталась африканских сказок, — устало предположила Камилла.

— Все может быть.

— В Африке есть оборотни?

Лоуренс развел руками:

— Думаю, есть. Только там люди, наверное, превращаются не в волков, а в гиен или шакалов.

— Что ты еще мне хотел сказать?

— Она знает, кто он.

— Оборотень?

— Да.

— Скажи кто.

— Массар, парень, работающий на бойне.

— Массар? — воскликнула Камилла. — Господи, почему именно Массар?

Лоуренс смущенно потер щеку.

— Не молчи, — приказала Камилла.

— Потому что у него не растут волосы на лице и на теле.

Камилла твердой рукой протянула пустую чашку, и Лоуренс положил ей еще ягод.

— Что это значит — не растут волосы на теле?

— Ты видела этого типа?

— Да, один раз.

— У него действительно безволосая кожа.

— Я что-то не пойму. — Камилла помрачнела. — У него на голове растут волосы, как у тебя и меня. Челка весь лоб закрывает.

— Я имею в виду не это: у него нет волос ни на лице, ни на теле.

— Ты хочешь сказать: на ногах, на руках, на груди?

— Да, кожа у парня гладкая, как у младенца. Я, конечно, его не рассматривал, но мне показалось, что он даже не бреется.

Камилла прикрыла глаза, пытаясь представить себе Массара, когда он стоял тем утром, прислонясь к фургону. Она вспомнила, как ее удивили его белоснежные руки и лицо, он выглядел особенно странно рядом с другими, смуглыми охотниками. Да, может, у него действительно безволосая кожа.

— И что? — с сомнением произнесла она. — Что с того?

— Вижу, ты не очень разбираешься в оборотнях, да?

— Разумеется, не разбираюсь.

— И не сумеешь распознать его при свете дня.

— Нет. А по каким приметам я должна узнать его, беднягу?

— По этой примете. У оборотней нет волос на теле. А знаешь почему? Потому что они у него внутри.

— Ты что, шутишь?

— Почитай старые книги твоей еще более старой, съехавшей с катушек страны. Увидишь. Там так и написано. Большинству людей, живущих в сельской местности, хорошо это известно. И толстухе в том числе.

— Сюзанне.

— Сюзанне.

— И им известно также про этот фокус с волосами?

— Это вовсе не фокус. Это знак, которым отмечены оборотни. Другого нет. У него волосы внутри, потому что это человек наизнанку. Ночью он выворачивает себя налицо, и тогда шерсть оказывается снаружи.

— Значит, выходит, что Массар — что-то вроде шубы, вывернутой наизнанку?

— Да, если тебе так больше нравится.

— А зубы? Они у него тоже… двусторонние? Куда он их прячет днем?

Лоуренс поставил рюмку на стол и повернулся к Камилле.

— Ну что ты так разволновалась, Камилла? Это ни к чему. Bullshit. Это же не я придумал, это сказала толстуха.

— Сюзанна.

— Сюзанна.

— Да, ты прав, — признала Камилла. — Прости меня.

Камилла встала, вытряхнула остатки винограда в чашку. Если есть не торопясь ягодку за ягодкой, можно постепенно расслабиться, хотя бы физически. «Пьяный» виноград приготовила Сюзанна. В комнате за кухней хозяйка Экара гнала водку из виноградных выжимок — жгучую воду, как называла ее Сюзанна, и количество этого крепкого напитка сильно превышало «предельную норму», установленную законом для владельцев виноградников. «Плевать я на нее хотела, на эту норму», — не раз говорила Сюзанна. Впрочем, ей никогда не было дела ни до каких норм, ограничений, налогов, квот, пошлин, страховок, инструкций, сроков годности и тому подобного. Ее управляющий Бютей следил за тем, чтобы хозяйственная деятельность в Экаре не выходила слишком далеко за рамки гражданского законодательства, а Полуночник — за тем, чтобы не было претензий со стороны санитарной инспекции. Камилла спрашивала себя, каким образом Сюзанна, которой переступить через общепринятые правила — все равно что лужу перешагнуть, могла присоединиться к тем, кто распускает упорные, а потому особенно опасные слухи об оборотне. Камилла завинтила крышку на опустевшей банке и прошлась по комнате, крепко сжимая в руке чашку. Разве что Сюзанна решила отныне придерживаться собственных правил, поскольку принимала в штыки законы общества. Создать свои правила, свои законы, дать свое объяснение событиям. Когда все местное население, сплотив ряды, ринулось ловить зверя, Сюзанна Рослен, противница всякого единомыслия, предпочла держаться в стороне. Она бросала вызов общности мнений, следовала иной логике — какой угодно, лишь бы не той, которой придерживались остальные.

— Она свихнулась, — подытожил Лоуренс, словно прочитав мысли Камиллы. — Она не от мира сего.