Человек находит себя - [35]

На другой день у Тани появилось первое серьезное затруднение: нужно было настроить станок на строжку очень ответственной детали, да еще с фигурными ножами. Она побежала к Насте.

— Сейчас Федю пришлю, — успокоила ее подруга.

Федя был дежурный слесарь их смены. Таня знала его, частенько видела у станков и особенно у Настиного фрезера, куда он заглядывал что-то уж слишком часто. Наверно, поэтому Настя имела над ним особую «неофициальную власть». Федя помог Тане настроить станок, показал, как выверять на головках ножи, как регулировать прижимы и направляющие линейки… Станок заработал «с места» без всяких капризов.

«Обязательно изучу свой станок до последнего винтика!» — решила Таня.

Недели через две она не пришла домой после смены, Вернулась только в час ночи.

— Ты, Яблонька, что, в трубочисты поступила? — с шутливой ехидцей спросил Авдей Петрович, прищуренным глазом разглядывая грязные масляные пятна на ее лице.

— Слесарям помогала станок разбирать, — ответила Таня. — Авдей Петрович, милый, родной вы мой человек! Какое вам спасибо за все… за ваше… за ваше…

Обессиленная Таня опустилась на стул.

9

В начале мая на фабрике открылись подготовительные курсы для желающих поступить в лесотехнический институт. Третьей в списке стояла фамилия строгальщицы Татьяны Озерцовой. В августе она выдержала экзамен, и ее зачислили на вечернее отделение. Вихрем понеслось время. Таня работала, четыре раза в неделю ходила на лекции, занималась дома. Постоянная нехватка времени спасала от мучительного углубления в себя. «Так легче, — говорила она, — не знать ни минуты покоя, не иметь времени оглянуться назад, видеть только то, что впереди, и бояться одного, что не успею сделать в срок все, что сделать необходимо…»

Бросив музыку, она продолжала любить ее с каждым днем все сильнее, а свое новое дело, которому училась теперь и которое делала ежедневно, не полюбила еще до сих пор по-настоящему. Но она знала, что обязательно заставит себя полюбить его.

Однако, чем больше постигала Таня секреты своей профессии, чем больше узнавала, тем страшней и невосполнимей становился разрыв между ее сегодняшней жизнью и жизнью вчерашней — той, которая, погаснув, продолжала светить, остановившись, продолжала двигать ее вперед, вырастая в то, что называется долгом.

А навстречу ей по дорогам жизни мчались новые бури.

Фабрика получила специальное задание. С первых дней захлебнулись строгальные станки. На одной очень сложной детали они не справлялись даже в три смены. Таня пропустила несколько лекций, чтобы помочь цеху во второй смене. И тогда появилась мысль: что, если строгать по две детали сразу и разрезать потом вдоль здесь же — в станке?

Она две ночи просидела дома над новой идеей. Посоветовалась с Авдеем Петровичем, с Настиным Федей, пошла к начальнику цеха.

Через день ее вызвал главный инженер. Радость пришла неожиданно. Инструментальному цеху поручили изготовить все, что нужно, по ее предложению. Заставили помогать конструкторов.

Несколько дней прошло в непрерывном волнении: «Как-то все будет?»

Наконец все было готово. Окончив свою смену, Таня не ушла из цеха. Федя и еще двое слесарей начали готовить станок к испытанию. Федя взялся вырубить паз в столе, не разбирая станка, — так скорее! Работать было неудобно. Он изодрал в кровь руки, и кровь мешалась с черной металлической стружкой, пылью. А глаза Феди блестели: «Все равно сделаем!» Таня не отходила ни на шаг. Она помогала: подавала инструмент, обтирочные концы. Федя устал. Таня попробовала его заменить. Но каким непослушным в ее руках было все то, что в Фединых составляло как бы продолжение его пальцев. Всего десять минут проработала Таня за Федю, а на руках уже появились кровавые мозоли.

— Дай сюда! — скомандовал Федя и забрал у нее инструмент.

За окном цеха снежной бурей бушевала ночь. Сухой и колючий снег хлестал по замерзшим стеклам, за которыми металась и стонала дымившаяся февральскою стужею мгла.

Таня почувствовала сильную слабость. Кажется, хотелось есть. Но о еде она старалась не думать. А через час у станка уже стояла запорошенная снегом Настя. Ее широкий нос пылал, как у деда-мороза, и на ресницах блестели прозрачные капельки.

— Вот, поешь, Таня, — она протянула закутанные в пуховую шаль алюминиевые судочки.

— Настёночек, милый! По такому морозу! — радостно и с легкой укоризной проговорила Таня. — Федя! Обеденный перерыв!

Наскоро обтерев руки, они все трое принялись за еду, а через десять минут Настя уже собирала посуду.

— Опять мы с тобой, Федор, в кино не попали, — вздохнула она.

— Ничего, будет время!.. — Федя уже работал вовсю.

Только в шестом часу утра Таня приступила к окончательной настройке станка.

Голова слегка покруживалась от бессонной ночи, но спать не хотелось: «Какой тут сон!» Наступил условленный час — семь утра! В цехе появились главный инженер, секретарь парторганизации; сейчас у станка решалась судьба правительственного заказа. Собрались слесари, пришли двое из конструкторского отдела.

— Пускаем! — сказал главный инженер.

Один за другим вздрогнули электромоторы. Станок ожил, загудел довольным, почти человеческим голосом… Рядышком выбежали первые две детали-двойняшки. Таня проверила размеры, убавила стружку с левой стороны. Подкручивая маховичок, она наклонилась, и что-то блестящее выскользнуло из кармана ее халатика на пол.