Человек, который улыбался - [19]

Не видно системы. Ясной связи между автокатастрофой и убийством Стена Торстенссона пока найти не удается. К тому же вовсе не обязательно, что смерть Стена – прямое следствие гибели отца. Может быть, все наоборот.

Он вспомнил слова Рюдберга, сказанные тем незадолго до смерти. Они тогда занимались следствием по делу о ряде поджогов с целью убийства. «Причина может возникнуть после того, как следствие уже в разгаре, – сказал Рюдберг. – Полицейский всегда должен уметь прокручивать события в обратную сторону».

Валландер встал, пошел в гостиную и лег на диван. Туманное октябрьское утро. Пожилой человек в машине на поле. Он мертв. Он возвращается от одного из своих клиентов и попадает в аварию. Но сын немедленно начинает сомневаться, что это была обычная авария, – во-первых, отец никогда не ездил быстро в тумане, а во-вторых, в последнее время было видно, что его что-то гнетет, хотя он и старался этого не показывать.

Он резко поднялся и сел. Интуиция подсказывала ему, что решение где-то рядом. Что какая-то система все же есть. Вернее, антисистема, подделка, скрывающая истинный ход событий.

Итак, Стен Торстенссон не имел никаких доказательств, что это была не обычная автомобильная авария. Он не видел ножку стула в мокром поле, не знал про сломанный стул в багажнике отцовской машины. Именно потому, что он не мог найти никаких доказательств, он и обратился ко мне. Не поленился разузнать, где я нахожусь и приехал в Скаген.

Но он в то же время оставляет ложный след. Открытка из Финляндии. И через пять дней его убивают в конторе. И нет никаких сомнений, что это убийство.

Валландер почувствовал, что теряет нить. С таким трудом нащупанная схема, вернее две схемы, одна наложенная на другую, ускользали. Додумать эту мысль до конца он был не в состоянии.

Он просто-напросто устал. Дальше этих простых выводов двинуться этой ночью не удастся. По опыту он знал, что еще не раз вернется к этим догадкам – если только они имеют какое-то значение.

Он пошел в кухню, вымыл чашку из-под кофе и собрал с пола обрывки бумаги.

Надо начать с начала. А где начало? Густав или Стен Торстенссон?

Он долго не мог уснуть, несмотря на усталость. Интересно все же, что заставило Анн Бритт выбрать профессию полицейского? Когда он последний раз поглядел на часы, было половина третьего утра.

Валландер поднялся в начале седьмого, невыспавшийся и уставший, со странным чувством, что проспал. Около половины восьмого он уже был в управлении. Эбба сидела на своем обычном месте в приемной. Заметив его, она поднялась и пошла ему навстречу. Она была так откровенно тронута, что у него подступил комок к горлу.

– Я даже не поверила, – сказала Эбба. – Ты и в самом деле вернулся?

– Как видишь…

– Мне кажется, я сейчас заплачу.

– Не надо, – попросил он. – Потом поболтаем.

Он поспешил по коридору. В его кабинете основательно убрались, на столе лежала записка – звонил отец. Судя по неразборчивому почерку, записку написал Сведберг – отец звонил вчера вечером. Он взял было телефон, но решил, что позвонит попозже. Вытащил блокнот, где накануне записал свои мысли, и внимательно прочитал. Вчерашнее чувство, что где-то во всем этом угадывается некий порядок, схема, исчезло. Он отодвинул блокнот. «Слишком рано, – решил он. – Я полтора года прогулял неизвестно где, но терпения не прибавилось». Почему-то это его раздражало. Он снова взял блокнот и открыл чистую страницу.

Надо было начинать все с начала. А поскольку никто не мог с уверенностью сказать, где это самое начало находится, придется копать как можно глубже, не отвергая ни одну версию. И лучше бы следствие возглавил Мартинссон. Он, разумеется, приступил к службе, но еще не готов взять на себя всю полноту ответственности.

Задребезжал телефон. Он, посомневавшись, взял трубку.

– Слышал потрясающую новость, слышал, – сказал Пер Окесон. – Должен сказать, что очень рад.

С Пером Окесоном, прокурором, у Валландера сложились очень хорошие отношения. Они, конечно, иногда спорили, не соглашались в трактовке материалов следствия, Валландер злился на него иной раз, когда тот отказывался подписать ордер на арест в случае, казавшемся Валландеру совершенно очевидным, но у них всегда находилось решение, потому что они одинаково относились к своей работе.

Оба терпеть не могли небрежности в следствии.

– Должен признаться, что чувствую себя пока не в своей тарелке, – сказал Валландер.

– Тут только и говорили, что ты уходишь на пенсию по болезни. Нужно бы сказать Бьорку, чтобы он объяснил людям, что сплетни полицейских не красят.

– Это не сплетни, – сказал Валландер. – Я и в самом деле решил уйти на пенсию.

– А что тебя заставило передумать?

– Кое-какие события, – уклончиво ответил Валландер.

Пер Окесон замолчал, ожидая продолжения. Но продолжения не последовало.

– В общем, я и в самом деле очень рад, что ты вернулся, – повторил Пер Окесон после долгой паузы. – Уверен, что и остальные тоже.

Валландеру уже немножко поднадоели изъявления дружеских чувств, тем более что он в эти признания не особенно верил.

«Цветущий луг и болото, – подумал он. – Так и живешь всю жизнь – одной ногой там, другой здесь».