Человек, который убил Гитлера - [11]

Браун вошел в комнату, дверь за ним тотчас же захлопнулась и ему показалось, что он остался одни.

Однако некоторое время спустя после того, как он осмотрелся в этой огромной, светлой, лишенной почти всякой обстановки комнате, хлопнула вторая дверь и вошел огромного роста чернорубашечник с мрачным, мертвым взглядом.

Человек был весь увешан лентами и медалями. На лице его красовалась печать Пруссии — несколько перекрещенных сабельных рубцов.

Северин Браун как-то инстинктивно щелкнул каблуками.

— Хайль Гитлер! — произнес он. Он быстро научился произносить это приветствие особенным, лающим тоном.

— Хайль Гитлер! — ответил начальник, не поднимая руки в ответ. — Садитесь.

Он указал Брауну на простой сосновый стул, стоявший у стены. Браун сел, чувствуя, что на лбу у него выступает холодный пот.

— Северин Браун! — прямо приступил к делу господин Халлер. — Вы задушили в Вене доктора Карла Моллера?

— Я бы снова убил его, — быстро ответил Браун, привставая. — Хайль Гитлер!

— Значит, вам нравится убивать? — спросил начальник.

— Я буду опять убивать.

— Очень хорошо. Вам может представиться этот случай снова.

— Вы хотите сказать?

Тут Северин Браун почувствовал, что язык у него начинает распухать, а желудок поднимается к самому горлу.

Что за чудовищные планы на его счет были у этого человека? Почему он играет с ним? Он определенно играет. И все же…

— Послушайте, Северин Браун, — твердо продолжал начальник. — Нам нужны такие люди, как вы. Люди, которые не боятся убийства. Мы знаем всю вашу подноготную.

Халлер наклонил голову над столом и расширившиеся глаза Брауна увидели знакомый документ.

Это был доклад линцского госпиталя.

Святый Боже — эти чернорубашечники умеют докопаться до всего.

Теперь Браун ломал себе голову над тем, что еще они могли знать о его прошлом, о том прошлом, которое не было известно ему самому.

— Вы уже продемонстрировали способность ваших рук, — продолжал начальник с деланной улыбкой. — Что еще вы умеете?

— Что именно вам угодно?

— Вы умеете стрелять?

— Из винтовки умею.

— Вы умеете обращаться с кинжалом?

— Да, — ответил Браун, помедлив. Он не владел кинжалом, но решил, что напрактиковаться в этом — дело нетрудное.

— Очень хорошо, — кивнул головой начальник. — Мы можем найти для вас место в особом отделе Тайной службы.

— Ах вот что, — невольно выдохнул Браун.

Начальник просиял.

— Вы, конечно, слышали о наших талантливых юношах?

— Кто о них не слышал?

— Вам очень посчастливилось, — полушепотом произнес Халлер. — Вы можете попасть в нашу маленькую группу.

И, осмотрев внимательно Брауна еще раз, с головы до ног, добавил:

— Несмотря на ваш возраст.

Браун слегка вздрогнул, что несколько удивило начальника. Он еще не разу не видел рекрута, на которого подобный разговор производил бы такое сильное впечатление.

— Я готов рисковать своей жизнью, — откликнулся Браун, — для того только, что бы быть ближе к Фюреру.

— А вам иногда придется рисковать жизнью, — важно сказал начальник. — Охранник всегда должен находиться между фюрером и теми, кто покушается на его жизнь. Покушений было уже много и, если бы его телохранитель не был достаточно быстр и ловок…

Великий Боже! Сотни людей защищают жизнь фюрера и только один действительно защищает по-настоящему его жизнь.

Начальник повернулся и снова взглянул на двери:

— Возвращайтесь назад, — резко сказал он. — И ожидайте дальнейших приказаний!

— Меня могут принять сегодня же? — с надеждой произнес Браун.

— Возможно. Мы испробуем сначала, как вы стреляете. Атам посмотрим. Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер!

Северин Браун медленно поднялся назад к себе во второй этаж.

Так вот почему он им понадобился! Потому что он убил человека.

Его поставили в разряд профессиональных убийц, из него сделали профессионала, для которого чужая жизнь не дороже булыжника.

— Хайль Гитлер!

И в Берлин его привезли именно потому, что здесь у него не было ни одной знакомой души, ни одного знакомого лица, которое как-то могло бы повлиять на него, согреть его, для того, чтобы здесь он мог убивать совершенно хладнокровно.

Это был старый нацистский трюк. Они никогда не пускали людей в те места, где им приходилось бы разрушать и грабить свои собственные дома, свои собственные родные места. Штурмовиков постоянно перебрасывали с места на место и ни один из них никогда не мог бы прочесть слова упрека в глазах бывшего сородича или соседа.

Таким образом, чувства сами собой исключались из нацистского кодекса.

Итак — его, Брауна, предназначали к тому, чтобы убивать людей.

Прекрасно: они это хотят — они это получат.

Северин Браун будет убивать.

Глава третья

Ум Северина Брауна быстро окунулся до самого дна в новую нацистскую культуру.

Погружение это было настолько глубоко и настолько резко, что не допускало и тени какой-то жалости, ужаса или стыда.

Вместо псалмов здесь слышался только ружейный треск. Вместо молитвы — были мольбы обреченных людей.

А самым главным в этой черной мессе были острые, режущие слова:

— На изготовку! Целься! Пли!

Все это началось на следующее же утро, после прибытия Брауна в казармы, где он был разбужен в пять часов утра резким стуком в железную дверь.

Он быстро оделся, как ему было приказано, натянул на себя новую черную рубашку, твердые, словно накрахмаленные штаны, блестящие сапоги.