Человек, который съел «Боинг-747» - [97]

— Давай устроим себе еще один замечательный день. Пусть все будет так, как мы захотим, — предложил Джей-Джей. — А если получится, то пусть и следующий день станет таким же.

Внутри у Виллы все горело. Нейротрансмиттеры и гормоны с трудом справлялись с навалившейся на них работой. Она поняла, что испытывает к этому человеку то самое чувство, которое нельзя спутать ни с каким другим. Знакомая мелодия продолжала звучать у нее в голове.

Один лишь взгляд — и целый мир открылся предо мной,

Когда вошла любовь — с тобой.

Джей-Джей потянулся к Вилле, и их губы соприкоснулись. От этого мягкого, ласкового, вроде бы даже успокаивающего поцелуя в сердцах у обоих вспыхнул самый настоящий пожар. Джей-Джей целовал лицо Виллы, ее шею и плечи, обвивал ее тело руками. Неожиданно он едва слышно прошептал те слова, которые сломили ее последнее сопротивление.

— С тобой в мою жизнь вошла любовь, — процитировал он старую песню, которая так нравилась Вилле.

— Да, — прошептала она в ответ, — а в мою — с тобой.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Наступает вечер. Солнце садится за горизонт, за бескрайними полями. Вилла вот-вот должна вернуться с работы после очередного сумасшедшего дня в редакции. Я издалека услышу тарахтение мотора ее старенького «форда». Я уже давно научился отличать ее машину от других по этому звуку, несмотря на то что таких старых колымаг в этих краях полным-полно.

Я теперь живу, можно сказать, неизвестно где, на краю мира. В то же самое время это место я могу смело назвать центром Вселенной. Все зависит от того, под каким углом посмотреть на карту. Это теперь мой дом. Я считаю себя счастливым человеком: ведь мне повезло после стольких путешествий по всему миру найти наконец уголок, где я стал своим, одним из местных жителей, а не заезжим чужаком.

Я пишу эти строки, сидя в своем кабинете-сарайчике, на скорую руку сооруженном в нескольких ярдах от старенького алюминиевого трейлера. Косые лучи заходящего солнца подсвечивают фотографии на стене передо мной. Из всех этих снимков три мне дороги больше других. На первой фотографии запечатлен мой друг Митрос Пападаполус. После того как я сбежал с Фолегандроса, он простоял неподвижно еще почти двое суток. Мировой рекорд был установлен и, к счастью, даже зафиксирован. Митрос заручился местом в Книге рекордов и в мировой истории и проявил снисхождение к моей слабости: когда ему рассказали о том, что со мной произошло, он все понял, простил меня и даже прислал в подарок — в знак примирения и понимания — бутылку хорошей узо.

Теперь я перевожу взгляд на следующую фотографию. На ней мы с Виллой стоим на фоне Тадж-Махала. Нас сфотографировали как раз в тот момент, когда я делал ей предложение. Если присмотреться повнимательнее, то на заднем плане на снимке можно разглядеть кое-кого из моих старых друзей. Вон, в левом углу, один из них замер на одной ноге, а другой машет фотографу рукой, колыхая при этом в воздухе завитками самых длинных в мире ногтей.

Ну а третья фотография была сделана на поле около одной из местных ферм. Здесь в объектив попали тысяча сто четыре человека, стоящих в очереди к красному амбару. На заднем плане видно вытянутое углубление в земле — двести тридцать один фут десять дюймов в длину, — один в один совпадающее по размерам с габаритами фюзеляжа «Боинга-747». Собравшиеся люди — друзья и соседи хозяина фермы — пришли сюда, чтобы всем вместе довершить начатое им дело. Да-да, они решили доесть остатки реактивного лайнера. На это у них ушло восемь часов и сорок одна минута. Прямую трансляцию с места событий вели десятки телеканалов, общая аудитория которых в тот день составила больше миллиарда человек. При этом я могу вполне авторитетно заявить, что официально ни один мировой рекорд установлен не был.

Официально ни один мировой рекорд установлен не был…

Но это лишь официально. На самом же деле в то лето в маленьком тихом Супериоре было побито и установлено множество рекордов — таких, какие нельзя обсчитать, обмерить и зафиксировать; таких, о которых не пишут в книгах или газетах и не рассказывают по телевизору. Например, один из жителей города помог другому, своему лучшему другу, построить потрясающую машину, при помощи которой тот смог измельчить и съесть самолет. Медсестра из этого города не отходила от постели впавшего в кому старого друга и возлюбленного. Мальчишка, желавший старшей сестре счастья, сумел сделать так, что перед нею открылся весь мир.

Поначалу я не видел ничего величественного и прекрасного в этих поступках. Их подлинная значимость открылась для меня лишь со временем. В этом, наверное, и была, и есть самая главная трудность: научиться видеть великое в малом, в том, что находится прямо под боком. Нужно по достоинству ценить поступки людей, живущих с нами рядом. Нужно уметь распознать свое счастье, учиться ценить его и беречь.

Всю эту трудную науку в совершенстве освоили Уолли и Роза, которые не расстаются с того самого дня, когда он вышел из комы и увидел ее возле своей больничной кровати. Они теперь живут на знаменитой ферме, оба счастливы и довольны собой и друг другом. Уолли теперь одержим новым проектом: он решил сконструировать массажную ванну для крупного рогатого скота — что-то вроде джакузи. По его мнению, вымытая, расслабленная и прошедшая сеанс гидромассажа корова будет чувствовать себя превосходно, а значит — обладать крепким здоровьем, а значит — приносить больше выгоды своему хозяину. Вместе с Нейтом Скуфом они уже вовсю строят в амбаре Уолли опытный образец такой ванны.