Человек, который любил Джейн Остин - [34]

– Что этой ведьме надо от Фица? – спросила Фейт и изогнула длинную гладкую шею в стремлении лучше рассмотреть удалявшуюся парочку.

– Я понял только, что речь идет о каких-то старых письмах, которые он хочет купить, – ответил Харв.

И, увидев, как подозрительно сощурились глаза сестры, что обычно ничего хорошего не предвещало, торопливо добавил: – Сама знаешь, как последнее время Фиц относится ко всем этим вещам, и…

К облегчению Харва, эта его последняя реплика произвела желаемое воздействие на боевитую сестру – она перестала подозрительно хмурить брови, а выпяченная нижняя губка втянулась на несколько миллиметров.

– Старые письма! И она не желает уступать ему в цене, – с понимающим видом провозгласила Фейт.

– Ну да, насколько я понял, – заметил Харв. – Видно, сделка предстоит серьезная.

ГЛАВА 16

Обойдя в сопровождении Дарси особняк, Элиза заметила, что от широкой, усыпанной гравием дороги отходит еще одна, узенькая. Они зашагали по этой тропинке, сбегающей по пологому холму, к комплексу конюшен – низких кирпичных строений, обсаженных цветами и отделенных от лужайки невысокой белой изгородью. Здесь же к дорожке примыкали специальные загоны; пасшиеся там лошади заметили проходящую мимо пару и рысью поскакали к ограде, очевидно рассчитывая получить угощение.

Глядя на этот преисполненный покоя сельский пейзаж и горы на горизонте, Элиза вспомнила описание Пемберли в романе Джейн Остин «Гордость и предубеждение». Как там было? Что-то на тему того, что человек не вмешивался в творения природы. Именно такое впечатление произвело на нее поместье Дарси, и она заметила вполголоса:

– Хотелось бы мне написать здешний пейзаж!

– Так вы художница, – сказал Дарси, похоже обрадованный тем, что Элизе здесь понравилось. – Как же я не догадался об этом по имени, выбранном для адреса электронной почты? Smartist[4], я не ошибся?

– Да, – рассмеялась она, довольная тем, что проявила сообразительность и согласилась провести уик-энд в гостях у этого странного и явно помешанного на лошадях господина. – И пишу обычно идеализированные сельские пейзажи.

Дарси приподнял бровь.

– На Манхэттене?

– Наверное, кому-то это покажется странным, – пожала плечами Элиза, впервые за долгие годы работы обратив внимание на это несоответствие. – И хотя в основе любой работы лежат места, которые я когда-то посещала, я пишу, скорее, воображаемую натуру. Часто сперва придумываю картину, всю, в мельчайших подробностях, а уж после этого начинаю рисовать. Так что, наверное, их можно назвать фантазиями.

Какое-то время Дарси обдумывал услышанное.

– Что ж, для меня в этом есть явная польза, – заметил он. – Думаю, вам будет легче понять то, что я собираюсь сказать. О тех письмах…

Она вопросительно покосилась на него, однако промолчала, ожидая продолжения.

– Если у вас хорошо развито воображение, сказанное мной не покажется столь уж невероятным, – продолжил Дарси. – И еще я абсолютно уверен: то, что я собираюсь вам поведать, будет сразу отвергнуто человеком, не обладающим развитой фантазией и пытливым, восприимчивым умом.

– Вот почему письмо Джейн так много для вас значит?

Дарси кивнул.

– Еще никогда и ни с кем я не обсуждал причин, по которым так интересуюсь Джейн Остин.

Элиза не была уверена, что он ожидает ее реакции. Но Дарси молчал еще несколько секунд, и тогда она все же решилась.

– Итак, я вся внимание, – сказала художница.

– Спасибо, – кивнул он. – Однако вы не представляете, как трудно начать. Особенно когда не знаешь, с чего именно. К тому же вы наверняка считаете меня сумасшедшим. – Лицо его помрачнело.

– Ради бога, простите за то, что я наговорила прежде! – воскликнула Элиза. А про себя отметила, что не стоит провоцировать его, по крайней мере до тех пор, пока она не выслушает все. – Я так несдержанна на язык! – заметила она. – И боюсь, что тактичность никогда не входила в число моих добродетелей.

Дарси приподнял руку, давая понять, что извиняться больше не стоит.

– Пожалуйста, не надо, – сказал он. – Вы ни в чем не виноваты. Да что там говорить, довольно долго и мне самому казалось, что у меня с головой не все в порядке. Или же…

Тут ход его мысли был прерван. Огромный черный жеребец, на котором он скакал утром, узнал хозяина, подскочил к изгороди, пытаясь просунуть через нее голову, и призывно заржал. Дарси сошел с тропинки, приблизился к изгороди, протянул руку, ласково потрепал жеребца по холке, а потом полез в карман и достал какое-то угощение. Элиза подошла поближе и смотрела, как лошадь благодарно слизывает с его ладони хлебные крошки.

– Прежде чем начать, – сказал Дарси и обернулся к ней, – вам, наверное, надо объяснить, почему моя семья веками разводила на этих благодатных землях породистых лошадей, настоящих чемпионов.

Заметив, что Дарси отвлекся, черный жеребец ревниво покосился на Элизу, вскинул гордую голову и снова звонко заржал, требуя внимания.

– Видела у вас на воротах табличку, – сказала Элиза, осторожно поглядывая на великолепное животное, которое по-прежнему немного пугало ее. – Подумать только, поместье существует… С тысяча семьсот восемьдесят девятого, я не ошиблась? Это невероятно!