Человек, который хотел быть счастливым - [32]

Я подъезжал к Убуду. Пора было принимать решение: ведь чтобы поменять билет, надо успеть в турагентство в Куте до закрытия. Нужный мне поворот приближался.

Еще немного помучившись, я решил взвесить все за и против, но даже это не помогло. Что ни выбери, будешь чувствовать себя и проигравшим, и выигравшим. Кошмар! Честно говоря, мне всегда тяжело давались такие решения. Ну не кидать же, в конце концов, монетку! После пяти дней размышлений и работы над собой я чувствовал, что обязан поступить осознанно.

В конце концов сознание шепнуло, что я как-нибудь выкручусь и найду способ погасить долг перед банком. Через полгода-год я уже не вспомню об этой бессмысленной трате. А из того, что расскажет целитель, я смогу извлекать уроки еще очень долго – может, даже всю жизнь. Доехав до перекрестка, я направился прямо на юг, в Куту. Как говорил Оскар Уайльд, безумства – единственные вещи, о которых никогда не жалеешь!

Я вспомнил слова премьер-министра Мексики, сказанные в период, когда его страна погрязла в долгах. Один из журналистов спросил, не снится ли ему в кошмарах эта ситуация, на что он ответил:

«Когда долг тысяча долларов, уснуть не можете вы, а когда сто миллиардов – ваш банкир».

Я пришел к заключению, что мои проблемы на этом фоне просто смехотворны.

Примерно за час я добрался до Куты. Мне не нравилось это место: для меня оно было чем угодно, только не Бали. Толпы туристов, преимущественно австралийских серферов, заполоняли улицы, ночью город превращался в огромную дискотеку. Невозможно было сделать и шагу без того, чтобы какой-нибудь яванец не предложил наркотики или проститутку. На выбор. В семидесятые Кута стала местом паломничества хиппи, в маршруте которых обязательно фигурировали три восточных города на букву «К»: Кута, Катманду, Кабул. В две тысячи втором на этом курорте, ставшем символом западной испорченности, «Аль-Каида» совершила один из самых кровавых терактов.

Дорога заняла больше времени, чем я планировал, и в городе я оказался только к вечеру. Турфирма закрывалась через десять минут. На большой скорости я свернул в узкую улочку с односторонним движением, где находился офис. К счастью, прямо напротив нужного здания я заметил свободное место. Поравнявшись с ним, я проехал немного вперед, чтобы затем сдать назад и припарковаться. Тут я заметил, что следовавшая за мной машина не остановилась, хотя мои намерения были очевидны: я не только заранее включил поворотник, но и слегка повернулся, как бы сообщая, что собираюсь припарковаться. И все же он увязался за мной, не давая возможности дать задний ход. Некоторое время я стоял слегка наискосок, мигая поворотником и словно сигнализируя о своих намерениях. Все напрасно, он не сдвинулся с места. Я опустил стекло и, высунувшись в окно, попросил немного отъехать, чтобы я припарковался. Дорога была пустая, и ему не составляло труда выполнить просьбу. К тому же я так отчаянно жестикулировал, что он не мог не понимать меня. Безуспешно! Это был мужчина лет пятидесяти, европеец или американец, с малиновым лицом, какое обычно бывает у блондинов, слишком много времени проводящих на солнце, и у алкоголиков. Этот скорее принадлежал ко второй категории и вел себя как все люди, не обладающие гибкостью ума и привыкшие стоять на своем. От него веяло дикой косностью, он выглядел таким же неповоротливым, как его машина, вставшая на якорь посреди улицы. Я снова принялся махать руками, убеждая его отъехать. Ноль внимания. Тупое выражение лица, неподвижное туловище, каменные руки и толстые кулаки, сжимающие руль, – все в его теле выражало одну мысль: «Не уступлю». Для него отъехать на два метра означало сдаться. В этом не было сомнений. Очевидно, в его жизни отношения с людьми регулировались исключительно законом силы. Должно быть, он считал, что откликнуться на просьбу – все равно что продемонстрировать свою слабость. Ну конечно! Он наверняка руководствовался одной идеей: «Надо уметь постоять за себя, нельзя уступать даже в мелочах!» В других обстоятельствах я бы посмеялся над ним, хотя люди, сталкивающиеся с ним ежедневно, вряд ли оценили бы мой юмор. Но турфирма закрывалась через пять минут. Выбора не оставалось: надо было припарковаться именно здесь, время на исходе. И тут в голове прозвучали слова старика: у нас всегда есть выбор. До меня вдруг дошло, что косность этого человека можно побороть лишь ответной косностью. Я бросил попытки убедить его, поставил машину на ручной тормоз и оставил посреди дороги, заблокировав проезд. Забежав в офис турфирмы, я протянул билет в тот момент, когда служащая уже выключала свет. Девушка застучала по клавиатуре, но вскоре непрерывный автомобильный гудок перекрыл щелканье клавиш. Я с легким волнением достал карту, молясь, чтобы банк не отклонил платеж. Операция длилась довольно долго, что казалось мне дурным знаком, но в конечном итоге система согласилась еще немного разорить меня.

Без денег, зато с новым билетом в кармане, я вернулся к машине. Тот тип уже сходил с ума от бешенства. Он, не прекращая, жал на клаксон и убрал руку только для того, чтобы вылить на меня поток ругательств. Моя ослепительная улыбка лишь удвоила его злость. Когда я тронулся, он поехал так близко, что казалось, еще чуть-чуть – и врежется в меня. Выглядело это нелепо. И тут я в полной мере понял то, что старик говорил о проблеме выбора. Больше всего в этом человеке меня поразило тотальное отсутствие гибкости, связанное с особенностями его личности. Он не мог ни отступить, ни подождать, ни начать переговоры – он всегда действовал только с позиции силы. Этот человек был не свободен. Мне бросилось в глаза, насколько он зациклен на своих убеждениях. Пару недель назад я бы сказал про себя: «Вот мудак!» Но сегодня я понимал, что искаженное восприятие действительности никак не связано с умственными качествами.