Человек из Санкт-Петербурга - [89]

– Жизнь должна идти своим чередом, а я должен поспешить на прием к миссис Гленвил. Там я и выкурю свою сигару, – объяснил Уолден.

– Только не говорите им, где вы обедали, – промолвил Черчилль с улыбкой.

– Никогда бы не осмелился – ведь в таком случае они перестанут со мной разговаривать.

Допив вино, Уолден поднялся.

– Когда вы выскажете Орлову ваше новое предложение? – поинтересовался Асквит.

– Утром же отправляюсь в Норфолк.

– Прекрасно.

Дворецкий принес Уолдену пальто и шляпу. Он попрощался и вышел.

У ворот сада стоял Причард, беседуя с дежурным полицейским.

– Возвращаемся домой, – распорядился Уолден.

«Я говорил слишком необдуманно», – размышлял он по дороге домой. – «Обещал уговорить Алекса согласиться на предложение о Константинополе, но не представляю себе, как этого добиться».

Все это очень тревожило его. Он мысленно начал подбирать слова, которые завтра адресует Алексу.

Не успев как следует ничего придумать, он уже оказался у ворот своего дома.

– Через несколько минут нам снова понадобится автомобиль, – сказал он Причарду.

– Хорошо, милорд.

Войдя в дом, Уолден направился наверх помыть руки. На лестнице он встретил Шарлотту.

– Мама собирается? – спросил он.

– Да, будет готова через несколько минут. А как твоя политика?

– Все идет очень медленно.

– Почему вдруг ты снова всем этим занялся? Он улыбнулся.

– Если коротко, то для того, чтобы помешать Германии завладеть Европой. Но пусть твоя хорошенькая головка не беспокоится о...

– Я и не буду беспокоиться. Но куда ты задевал кузена Алекса?

Он заколебался. Не будет вреда, если она узнает об этом, но, с другой стороны, зная эту тайну, она случайно может выболтать ее постороннему. Для нее же лучше оставаться в неведении.

– Если тебя спросят, скажи, что не знаешь, – проговорил он.

Улыбнулся и пошел наверх к себе.

Бывали моменты, когда очарование английской жизни переставало радовать Лидию.

Обычно она любила приемы, на которых в чьем-либо доме собирались сотни гостей для абсолютного ничегонеделания: ни танцев, ни специального угощения, ни карточной игры. Вы просто здоровались за руку с хозяйкой, выпивали бокал шампанского, а потом расхаживали по огромному особняку, болтая с друзьями и восхищаясь нарядами друг друга. Сегодня же ее поразила бессмысленность подобного времяпрепровождения. Она с тоской стала вспоминать о России. Ей начало казаться, что уж там красавицы несомненно были бы более блистательны, интеллектуалы острее, разговоры значительнее, а вечерний воздух не так сладок и усыпляющ. Но на самом-то деле она слишком нервничала – из-за Стивена, из-за Феликса и Шарлотты – чтобы получать удовольствие от общения.

Она спустилась по широкой лестнице в сопровождении Стивена и Шарлотты. Тут миссис Гленвилл выразила восхищение ее бриллиантовым ожерельем. Они двинулись дальше. Стивен отошел от них перемолвиться несколькими словами с одним из своих приятелей из палаты Лордов. Лидия услышала, как кто-то из них произнес: «Дополнение к законопроекту». Дальнейшее ее уже не интересовало. Они пошли дальше, улыбаясь и раскланиваясь с гостями. «Что я тут делаю?» – все время думала про себя Лидия.

– Кстати, мама, а куда подевался Алекс? – вдруг спросила Шарлотта.

– Не знаю, дорогая, – рассеянно ответила Лидия. – Спроси у отца. Добрый вечер, Фредди.

Но Фредди явно интересовала Шарлотта, а не Лидия.

– Я думал над тем, что ты сказала на обеде, – проговорил он. – И пришел к выводу, что все дело в том, что мы англичане, мы другие.

С этим Лидия и оставила их. «В мое время, – вспоминала она, – мужчин завоевывали не разговорами о политике, но, возможно, теперь все по-другому. Впечатление такое, что Фредди готов говорить с Шарлоттой на любые, интересующие ее темы. Собирается ли он сделать ей предложение? О, Боже, я бы тогда смогла спокойно вздохнуть».

В одной из гостиных, где тихо играл струнный квартет, она столкнулась со своей невесткой Клариссой. Они заговорили о своих дочерях, и Лидия испытала тайное удовлетворение оттого, что у Клариссы были поводы ужасно беспокоиться за Белинду.

– Я не против того, что она покупает себе сверхмодные одежды и демонстрирует лодыжки, и не возражала бы против ее курения, если бы она не выставляла этого напоказ, – сказала Кларисса. – Но ведь она ходит в самые злачные заведения слушать этот негритянский джаз, а на прошлой неделе даже отправилась на боксерский матч?

– Разве ее никто не сопровождает?

Кларисса вздохнула.

– Я сказала ей, что она может ходить безо всяких дуэний, если идет куда-то в обществе знакомых нам девушек. Теперь я понимаю, что допустила ошибку. А Шарлотту, вероятно, всегда кто-то сопровождает?

– Теоретически, да, – сказала Лидия. – Но ведь она ужасно непослушна. Как-то раз даже потихоньку выскользнула из дома и отправилась на митинг суфражисток.

Лидия вовсе не собиралась рассказывать Клариссе всю постыдную правду, а выражение «митинг суфражисток» показалось ей более приемлемым, чем «демонстрация». – Шарлотта проявляет интерес к самым неподходящим для светской леди вещам, например, к политике. Не понимаю, где она набирается таких идей? – пожаловалась Лидия.

– И меня то же самое беспокоит, – проговорила Кларисса. – Белинду всегда воспитывали на самой лучшей музыке, самых полезных книгах, в строгости и дисциплине... просто диву даюсь, откуда в ней эта тяга к вульгарному? А хуже всего то, что я не могу убедить ее, что волнуюсь о ее счастье, а не о своем.