Человек из пустыни - [7]

— Спасибо, Эннкетин. Лучше тебя это не сделает никто.

Вот это: эти слова, этот взгляд и эта улыбка — было настоящим вознаграждением за труд Эннкетина, а вовсе не деньги, которые лорд Дитмар перечислял на его счёт ежемесячно. Деньги были скромными, но Эннкетин и не заикался о том, чтобы попросить больше, пока он получал вот эту, не имеющую денежного эквивалента награду.

Придя в комнату Эгмемона, Эннкетин включил светильник на стене. Он снял постельное бельё и аккуратно застелил кровать, открыл шкафчик и нашёл непочатую бутылку глинета. Сам лорд Дитмар пил крайне мало, но на всякий случай держал в доме приличный запас крепких напитков, из которого Эгмемон иногда угощался рюмочкой-другой. Взяв бутылку, Эннкетин пошёл на кухню.

Там были уже все в сборе, за исключением только Йорна. У всех были пластиковые стаканчики, и при появлении Эннкетина все как-то заёрзали, пряча взгляд.

— Это что? — спросил Эннкетин, кивая на стаканчики.

— Вот, поминаем Эгмемона, — ответил за всех Кемало. — Что — скажешь, нельзя?

— Нет, я спрашиваю, что вы пьёте? — уточнил свой вопрос Эннкетин, глядя на смотрителя прачечной Удо, тихого, робкого парня с круглыми рыбьими глазами и круглым ртом.

— Настоечку, — ответил Удо, испуганно округлив рот.

Повар положил свои большие пухлые пятерни на стол и сдвинул брови.

— Что, разгонять нас пришёл? — спросил он с вызовом. — Не получится, приятель. Мы возьмём… и не будем расходиться!

— Да никого я не собираюсь разгонять, — поморщился Эннкетин, ставя на стол бутылку. — Вот, это будет получше вашей дрянной настоечки.

Брови Кемало расправились, он сразу подобрел и изобразил подобие улыбки.

— Вот это дело. А наш новый дворецкий тоже ничего, правда?

Все согласились. Эннкетин сказал:

— Здесь, кажется, не все собрались. Йорн что, уже спит?

— Да он не пьёт, — с застенчивой улыбкой ответил Удо.

Повар усмехнулся:

— Айнен тоже непьющий, однако пришёл.

— Так, позовите его, — сказал Эннкетин. — Если поминать Эгмемона, так уж всем вместе.

— Эллок, — моргнул Кемало своему кухонному помощнику. — Сгоняй за садовником. Тащи его сюда! И без него не возвращайся.

Пока Эллок бегал за Йорном, Кемало сделал бутерброды с маслом и консервированной салмуной(1) и порезал тонкими ломтиками плод хеладо, а Эннкетин разлил глинет по стаканчикам. Бутылка опустела.

— Вот и разошлась бутылочка, — вздохнул Кемало.

Эллок привёл Йорна. Увидев стаканчики и блюдо с бутербродами, он почесал бритый затылок и проговорил смущённо:

— Да я, вообще-то, не пью…

— За Эгмемона надо выпить, — строго сказал Кемало. — Он тебя не обижал, вот и ты его не обижай. Иди сюда, бери стакан. И вы, ребята, тоже берите.

Все разобрали стаканы. Эннкетин сказал:

— Речей не будем говорить. Давайте лучше помолчим.

С полминуты все стояли молча, глядя в свои стаканчики, посвящая своё молчание памяти Эгмемона. Подняв свой стаканчик, Эннкетин сказал:

— Ну… Давайте, что ли.

— Кто не выпьет до дна, обидит Эгмемона, — добавил повар.

Все выпили. Айнен вытаращил глаза и закашлялся, и Кемало сунул ему в рот ломтик хеладо.

— Закусывай… Бери бутерброд.

Айнен со слезами на глазах жевал бутерброд со щедрым слоем масла и двумя салмунами крест-накрест, а Кемало с усмешкой похлопывал его по плечу. Йорн, зажмурившись, зажевал ломтик хеладо и засунул бутерброд себе в рот целиком. Повар сказал:

— Хороший глинет. Это из запасов Эгмемона?

Эннкетин кивнул, а Кемало порылся в шкафчике и достал две пластиковые бутылки из-под растительного масла с плескавшейся в них коричневатой жидкостью. Эннкетин нахмурился:

— Кемало, хватит.

— Да ладно, — усмехнулся повар. — Тут, если на всех разлить, только по одному стаканчику и выйдет.

— Тогда давай ещё закуску, — сказал Эннкетин.

И закуска появилась — бутерброды с паштетом. Настойка разошлась по стаканчикам и после ещё одной минуты молчания оказалась в желудках. Айнен кашлял и вытирал слёзы, жевал бутерброд и бормотал:

— Какой ужас… Никогда больше не стану это пить…

— И не надо, — усмехнулся Кемало. — Если будешь заглядывать в бутылочку, господин Джим тебя к ребёнку не подпустит.

Эннкетин оперся руками о край стола и сказал:

— Ну, всё, ребята… Теперь спать.

— Все на боковую, — продублировал его распоряжение Кемало.

Все разошлись, на кухне остались только Эннкетин с поваром. Эннкетин, немного посидев за столом, спросил:

— У тебя есть ещё что-нибудь съестное?

— Чеанта(2) ещё осталась, — сказал Кемало. — Пара кусков.

— Дай мне один, — попросил Эннкетин. — И будь так любезен, сделай мне ещё один бутербродик.

С куском чеанты и бутербродом Эннкетин пришёл в комнату Эгмемона. Поставив тарелку на столик, он порылся в шкафчике и извлёк ещё одну бутылку, в которой глинета плескалось только до половины. Он также достал две рюмки и наполнил их, но сразу пить не стал, а сначала тщательно убрался в комнате: протёр пыль, вымыл пол и почистил ковёр, переставил корзину с цветами со стула на столик. Окинув комнату взглядом, он остался доволен порядком и только после этого присел на стул. Помолчав, он проговорил:

— В общем, Эгмемон… Если ты меня слышишь, то знай: я буду стараться. Спасибо тебе за науку. С тобой я прошёл хорошую школу, и, надеюсь, я тебя не посрамлю.