Человек из грязи, нежности и света - [24]

– А я и не собираюсь заниматься с тобой сексом, – улыбнулась Соня.

– Тогда в чем дело?! – Эскин перестал бить по клавиатуре и повернулся к ней.

– Дело в том, милый, что сегодня я была у Глеба, и он настаивает, чтобы мы жили втроем, хотя бы до рождения ребенка!

– Но ты же не хотела говорить ему о своей беременности, – удивился Эскин.

– Шила в мешке не утаишь, – покраснела Соня, – когда я была у него в палате, то меня стало неожиданно тошнить, и я еле добежала до умывальника!

– И чего ты к нему ходишь-то? – возмутился Эскин. – Мы же вроде и так ходим к нему по выходным?!

– Нехорошо больного человека бросать на произвол судьбы, – Соня едва сдерживалась, чтобы не закричать на Эскина.

– Признайся честно, что ты с ним была? – стал весь красным Эскин.

– Нет, не была, – тихо ответила Соня, опуская виновато глаза.

– А я говорю, что была! – выкрикнул с гневом Эскин.

– Я не хотела, он сам спустился в коридор, где черный вход и сзади обнял меня, – заплакала Соня.

– Я не собираюсь жить втроем, не собираюсь! – Эскин вскочил и опрокинул кресло, на котором сидел.

– Какого черта ты мучаешь меня? – он обхватил ее за плечи и теперь сотрясал все ее тело.

– Отпусти, дурак! – закричала она, и Эскин отпустил.

Они шумно дышали, с ненавистью глядя друг на друга.

– Не думала я, Эскин, что ты такая сволочь! – попыталась сквозь слезы улыбнуться Соня.

– Да, я сволочь, но я страдающая сволочь, – патетически вздымая над собой руки, воскликнул Эскин, – просто я много страдал, и поэтому стал сволочью! И скажи спасибо, что я еще не выгоняю тебя!

– Меня?! – возмутилась Соня. – Беременную, и от кого, от тебя беременную?!

– Это еще неизвестно, – смутился Эскин.

– Зато мне теперь все известно, – Соня с плачем опустилась на пол и легла возле его ног, закрывая лицо руками. В этот миг она была похожа на дикую лесную лань, попавшую охотнику в лапы. Эскин молча опустился к ней и погладил ее огненно-рыжие волосы.

От жалости к ней и к самому себе он тоже расплакался. Соня повернулась к нему, отнимая ладони от глаз, и увидев его тоже плачущим, обняла.

За одно мгновение они порвали на себе всю одежду, пока страстно и нежно не совокупились. Это было не совокупление, а какой-то волшебный сон. Как необъятно-нежная Вселенная, Соня приняла в себя Эскина всем своим существом.

– Ну, вот, мы и помирились, – обрадовано взглянула Соня на Эскина, и шутя укусила его за ухо.

– И все же мне очень нелегко будет жить втроем, – грустно вздохнул Эскин, ему было тяжело терять ощущение светлой влюбленности.

– Но пойми, что я не могу прогонять Глеба, пока не узнаю от кого ребенок, – Соня улыбалась измученной улыбкой, хотя вся ее измученность была лишь способом самозащиты.

Она уже ощутила в Эскине самое слабое место, его жалость, из-за которой он делался послушным как ребенок.

– Какая же ты у меня беззащитная! – с жалостью обнял ее Эскин и опять почувствовал, как во всем его теле стремительно и бурно зарождается новое желание, и как его уд снова безумной стрелой вторгается в ее упругое лоно, и как на ее грешных бедрах снова покоится мужская сила.

Мужская сила, женская власть, и земное могущество! Эскин любил заключать любые слова в красивые формы. Он ощущал от этого в себе какой-то волшебный прилив сил. Слова имели магическую силу. Даже клятвы и обещания могли круто изменить жизнь любого человека.

– А помнишь, как ты обещал мне, что мы будем жить втроем, – напомнила ему Соня его давно уже забытое им обещание.

– Помню, но с трудом, – прошептал Эскин, все еще продолжая обнимать Соню, – люди меняются, Соня, а их обещания быстро теряют свою силу!

– Но это обещание силу не потеряло, – Соня сжала пальцы его рук, и на какую-то минуту Эскин почувствовал себя пойманным зверьком.

– А ты мне обещала с ним развестись, – напомнил ей Эскин.

– А я и разведусь, и выйду замуж за тебя, но жить мы будем все же втроем, пока не родится ребенок, – в словах Сони чувствовалась такая несгибаемая воля, что Эскин сразу сник.

– Пусть будет так, – вздохнул он.

– Я знала, что ты меня любишь, – улыбнулась Соня, целуя его.

– А при чем здесь это, – грустно улыбнулся Эскин.

– Потому что только любящий человек может простить что угодно, – Соня в душе ликовала, а Эскин, видя это, еще больше опечалился. Он и не думал скрывать от Сони своей печали, но Соню его печаль нисколько не беспокоила, она была рада жить снова втроем, пусть даже с искривленным какой-то очередной ложью сознанием. Она с упрямым эгоизмом строила свое счастье только для себя.

Глава 12. Жизнь проходит как чувство

Ранним утром невыспавшийся Эскин уже сидел на занятиях в Академии. Семинар проводился на тему: «Проблемы инвестиционной деятельности в России».

Все студенты весело обсуждали эту тему, один Эскин угрюмо молчал.

Он думал о том, что добиться жизни с Соней вдвоем, можно только физически избавившись от Глеба.

Однако, и убивать Глеба из-за Сони Эскин не мог.

Было в Глебе что-то жалкое и тщедушно-покорное как в собаке. «У него и фамилия Собакин, – с удивлением подумал Эскин, – надо же, как иногда фамилии соответствуют человеческому облику».

Вот и профессор Кашкин, ведущий их семинар.

Достаточно минуты две послушать, чтобы понять какая у него каша в голове. Впрочем, Эскин утрировал, он и сам это прекрасно осознавал. Именно так он расправлялся с самой мыслью об убийстве Глеба. Глеб не заслуживал смерти, и это было очевидно.