Человек и океан - [34]

Тур хотел отправиться на Фату-Хиву без какого бы то ни было снаряжения. Все необходимое он собирался сделать на месте из подручного материала. Даже лекарства он брать не хотел^{80}. Но на Таити ему настоятельно рекомендовали взять с собой хотя бы мачете и кастрюлю. Нехотя он согласился на это, про себя решив, однако, что они расстанутся с ножом и кастрюлей, как только научатся обходиться без них.

— Обязательно научимся! — сказала весело Лив. — Мы не сдадимся^{81}.

Прожив на острове недолгое время, они поняли, какими наивными они были еще совсем недавно. Обойтись каменными рубилами и деревянным молотком не удалось — нож (как, впрочем, и кастрюля) оказался жизненно важным предметом. Постепенно Лив научилась готовить на углях. Но рацион на основе печеных кокосов, бананов и тропического клубня таро, близкого родственника картофеля, быстро им наскучил, а с помощью кастрюли она могла легко разнообразить блюда. Кроме того, некоторые растения были съедобными только в вареном виде.

Нож словно стал продолжением руки Тура — он чистил растения, вскрывал кокосовые орехи, разделывал все, что можно было употребить в пищу. Купленное на Таити мачете было достаточно большим и тяжелым, и с его помощью Тур мог тесать деревья.

Сахарный тростник. Лив грызет сладости, предоставленные самой природой

Более или менее легкое начало жизни Тура и Лив на Фату-Хиве объяснялось не только и не столько наличием кастрюли и ножа. Главным образом, этому способствовал Терииероо а Терииерооитераи, вождь, у которого они жили на Таити, в ожидании, пока капитан Брандер направит свои паруса к Маркизским островам. У него и его многочисленной семьи они научились отличать съедобное от несъедобного, разжигать огонь без спичек, печь на костре плоды хлебного дерева, ловить рыбу в лагуне и раков в речке, забираться на тонкий ствол пальмы. Именно на Таити Тур и Лив впервые ощутили вкус полинезийской культуры и научились одеваться, как туземцы. Там Тур стал свидетелем спокойного отношения полинезийцев к личной собственности. Задолго до появления христианства полинезийцы жили по законам любви к ближнему (исключение тут, конечно, составляло военное время). Положение человека определялось в их обществе не по размерам его собственности. Тур с удовлетворением узнал, что наивысшего уважения здесь достигает тот, кто делится с другими людьми всем тем, что у него есть^{82}.

Вождь. На Таити Терииероо научил Лив и Тура различать в джунглях съедобное и несъедобное

Издали остров Таити казался корзиной цветов, встающей из моря, но с прибытием в Папеэте начались разочарования. Тур представлял, что рай откроется им сразу же, как только они войдут в гавань, но по мере приближения парохода к пристани, до него все явственнее доносилась какофония звуков цивилизации: гудели автомобили, ворчали жандармы, кричали таможенники, плакали дети. Толпа народу, что собралась на пристани в ожидании редкого события, — а таким событием несомненно становилось каждое прибытие парохода из самой Франции — была, к удивлению Тура, одета совершенно по-европейски. Он увидел соломенные шляпы, галстуки и хорошо отглаженные брюки. Женщин были на каблуках, их лица были нарумянены, губы напомажены, некоторые из них даже курили сигареты. Повсюду здесь был тяжелый и сладковатый запах копры, лежащей в мешках на пристани и ждущей погрузки. И непонятно было: откуда же исходил тот нежный запах цветов, что встретил их в море?

Тур проглотил комок^{83}. Он сошел на берег и узнал, что им, может быть, придется ждать несколько недель, прежде чем «Тереора» отправится на Маркизские острова. О точных сроках отплытия знал только капитан, остальные ведали лишь то, что капитан Брандер не отправится в плавание, пока сам не решит, что пора сниматься с якоря. В общем у супругов Хейердал не оставалось другого выбора, кроме как обосноваться на время на Таити. Они устроились в местном весьма примитивно устроенном отеле. Комнаты здесь разделялись невысокими перегородками, и любопытным соседям достаточно было вытянуть шею, чтобы увидеть, чем занимаются молодые любовники^{84}.

Первый европеец появился на Таити в 1767 году. Это был английский моряк Самуэль Уоллис. На следующий год здесь высадился Луи-Антуан де Бугенвиль, который очень хотел стать первым французом, совершившим кругосветное плавание. А затем, в 1769 году, Таити в первый раз посетил знаменитый Джеймс Кук. Все они возвратились в Европу с рассказами о невероятной красоте острова. Речь, однако, шла не только о природе. Красивые женщины занимали их в гораздо большей степени. Их эротические танцы возбуждали страсть даже у отъявленного моралиста, а уж когда дело дошло до простодушных приглашений заняться любовью!.. Ранние первооткрыватели смотрели на таитянскую жизнь с точки зрения христианских ценностей и соответственно ее описывали, однако это не помешало возникновению в Европе представления, что Уоллис, де Бугенвиль и Кук нашли настоящий рай. Само название Таити, или Отахеити, как называли остров полинезийцы, стало синонимом счастья и беззаботности.

Открытие европейцами Таити совпало с эпохой Просвещения. Европейские философы занимались в это время поисками исконной сущности человека и образа жизни, который предшествовал появлению религии и общественных институтов. Все это делалось с целью осознать ошибки, которые совершило человечество, — чтобы легче было построить более светлое будущее. Центральным элементом этой философии стал термин, предложенный французским философом Жан-Жаком Руссо — «благородный дикарь» (