Человек и океан - [137]
Тур сделал вывод, что «Бьорн… <…> написал целый ряд писем, свидетельствующих о том, что он хочет выдать себя за центральную фигуру экспедиции, а меня представить как рассеянного ученого, которому принадлежит только сама идея путешествия»>{533}.
Чувство радости от дружеской помощи сменилось сожалением о том, что он позволил Рёрхольту зайти так далеко. Тур решил вернуться в Вашингтон и оставить Ватцингера одного для решения практических проблем, связанных со строительством плота.
«Я надеюсь, что ты получила кое-какое представление обо всем и что Лив поймет, что я занимался делами, а не устраивал беспорядок. Не забывай — я начал с пустыми руками», — заканчивает он длинное письмо матери.
Вернувшись в Вашингтон, Тур узнал, что норвежское министерство обороны направило в посольство письмо, в котором говорилось, что «Бьорн Рёрхольт никогда не получал назначения на должность помощника военного атташе»>{534}. Называть себя так разрешил ему полковник Мунте-Кос. Дело в том, что он был не только начальником Рёрхольта, но и его дядей; впрочем, когда полковник испросил официального согласия министерства на назначение племянника, ответ пришел отрицательный>{535}.
Но гораздо серьезнее с точки зрения Тура было то, что Рёрхольт настолько разругался с Хаугландом и Роби, что они отказывались даже разговаривать с ним. Тур поручил ему раздобыть радиоаппаратуру для плота, однако он не стал обсуждать свои планы с теми, кто должен был использовать это оборудование, и не выполнил поручения. Когда Тур начал допрашивать Рёрхольта с пристрастием, выяснилось, что он не приобрел «ни одного винтика или кусочка антенны. Наши два радиста были потрясены до глубины души»>{536}.
Дальнейшее расследование показало, что Рёрхольт необходимую радиоаппаратуру все-таки приобрел, но, как пишет Хейердал «сознательно ввел нас в заблуждение, в надежде оказать на нас давление». А когда Тур сообщил ему, что им удалось раздобыть такое же оборудование самостоятельно, Рёрхольт признался, что «это был бизнес. Он прямо сказал, что хотел получить деньги за то, что сделал»>{537}.
Этот момент Тур пережил очень тяжело. Рёрхольт был его наставником во время войны, его единственным настоящим товарищем. Во многом благодаря Рёрхольту он попал в Финнмарк, и именно Рёрхольт научил его руководить людьми. Но теперь уважение к Рёрхольту исчезло, и, чтобы спасти экспедицию, надо было с ним распрощаться. О том, чтобы в подготовке одновременно участвовали и Рёрхольт, и Хаугланд с Роби нечего было и думать. Однако Тур был стольким обязан своему старому другу, что попытался все же избавиться от него «без скандала»>{538}.
В эти же дни Тур занимался поисками человека, который мог бы держать в руках все нити, пока он находится в океане, — отвечать на вопросы журналистов, следить за средствами экспедиции и выполнять роль связующего звена между плотом и землей; этому человеку предназначалась непростая роль поддерживать трудные и весьма деликатные контакты с родственниками членов команды в Норвегии.
Такой человек нашелся. Ее звали Герд Волд, и она работала в посольстве. С молчаливого согласия посла Герд получила разрешение выполнять роль секретаря экспедиции.
Во время войны Герд Волд работала в шифровальном отделе норвежского Верховного командования, и сыграла серьезную роль в обеспечении деятельности группы Линге. После войны она очень хотела поехать в США, и долго не раздумывала, когда ей предложили должность в посольстве в Вашингтоне. С Туром она познакомилась через Бьорна Рёрхольта — человека, которого ей предстояло заменить. Она сообщила Туру, что сотрудничать с Рёрхольтом было трудно, — тот смотрел на Герд свысока, потому что она была женщиной. Поэтому, с энтузиазмом согласившись вести дела, пока Тур будет в отъезде, Герд Волд выставила условие, что именно она, а не Рёрхольт, получит полномочия представлять интересы экспедиции>{539}.
«Герд Волд — очень приятная женщина и всем нравится, она — очень порядочная и толковая девчонка. Она почти как парень, и пользуется всеобщим доверием», — написал довольный Тур в письме к матери в Рустахогду>{540}.
Кнут Хаугланд и Торстейн Роби полностью поддержали назначение Герд Волд. Они видели, как она работает, и не могли нахвалиться на нее>{541}.
Приближалось время отъезда в Перу. Тур вспоминает о Ватцингере, находящемся в одиночестве в Кальяо, и пишет ему: «Здесь пришлось разгрести столько дерьма, сколько не снилось ни одному ассенизатору, но сейчас все налаживается». Самое важное, о чем сообщает Тур, — «письма Лив говорят о том, что она начинает что-то понимать»>{542}.
Тур думает также о полковнике Мунте-Кос, который как он опасается, пришел в растерянность, узнав об отстранении от дел экспедиции своего племянника Бьорна Рёрхольта. Тур пишет полковнику о своем сожалении, что «разногласия и открытый конфликт, случившиеся внутри тесного круга друзей в Нью-Йорке и Вашингтоне, <…>…сосредоточились вокруг Рёрхольта». При этом Тур благодарит полковника за решающий вклад в удачное начало экспедиции, который тот сделал как военный атташе и как частное лицо
