Человек и глобус - [56]
1954
ИВАН БУДАНЦЕВ
Драма в четырех действиях, шести картинах
Б у д а н ц е в И в а н П е т р о в и ч, 58 лет.
Е ф р о с и н ь я Н а з а р о в н а (Н а з а р о в н а) — его жена, 55 лет.
В а л я — их дочь, 25 лет.
У ш а к о в Е г о р Т р о ф и м о в и ч, 32 лет.
Я к у т и н В а с и л и й И в а н о в и ч, 40 лет.
З а д о р о ж н ы й Я к о в Н а у м о в и ч, 45 лет.
Т и х о н о в С е р г е й Н и к о л а е в и ч, 28 лет.
Е л е н а Ф е д о р о в н а (Л е н а), 25 лет.
Д а ш а Г р а ч е в а, 24 лет.
Л у ш а — ее ровесница.
Г е н н а д и й, 28 лет.
Н ю р а — девушка в приемной.
Время действия 1955 год.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Скверик около вокзала небольшой железнодорожной станции. Подстриженные тополя и кусты желтой акации обнесены невысокой оградкой. Расставлено несколько садовых скамеек. За тополями виднеются телеграфные столбы, крыши домов районного центра. Здания вокзала не видно, оно находится справа. Раннее утро, но зной уже дает себя чувствовать. На скамейке в тени, подостлав пальто, а вместо подушки положив чемоданчик, спит Г е н н а д и й. Слышится шум подъехавшей машины, хлопанье дверок, неясные голоса.
Слева появляются Б у д а н ц е в и У ш а к о в.
Б у д а н ц е в. Невезенье. Опаздывает.
У ш а к о в (смеется). Кто несчастливый? Мы или они?
Б у д а н ц е в. Машинист.
У ш а к о в. Пойду узнаю, намного ли опаздывает. (Уходит налево.)
Буданцев присел на скамейку. Заслышав голоса, Геннадий проснулся, сел.
Г е н н а д и й (трясет головой). Как тут люди живут?
Б у д а н ц е в. По привычке.
Г е н н а д и й. Только что… Плакаты понавесили — все для пассажиров, а спать негде.
Б у д а н ц е в. Не любишь казенных нежностей — сидел бы дома.
Г е н н а д и й. Дурная голова ногам покою не дает. На бродягу смахиваю? Образ?
Б у д а н ц е в. Около того. Помятый.
Г е н н а д и й. Пойду ополоснусь. (Достав из чемоданчика полотенце и мыло, уходит.)
Возвращается У ш а к о в.
У ш а к о в. Говорят, пока минут на тридцать.
Б у д а н ц е в. Значит, верный час. Ну, я время на ожидание терять не хочу. (Зовет.) Луша! Лукерья! Уснула?
Голос Луши: «Не думала».
Появляется Л у ш а.
Л у ш а. Вот я.
Б у д а н ц е в. Показала свою аккуратность, примчала вовремя — так оставайся одна. Церемония отменяется. Встретишь этого, так сказать, архитектора — и вези прямо отдыхать. К Степаниде Колобковой.
У ш а к о в. Что ты, Иван Петрович! Неудобно. Какая же это квартира!
Б у д а н ц е в. Отличная. Детишек малых нет, тихо, спокойно.
У ш а к о в. Тесная до невозможности.
Б у д а н ц е в. Это и полезно будет товарищу испытать. Для расширения кругозора. (Луше.) Отвезешь — приедешь за нами. В райком.
Л у ш а. Как же я встречу? В глаза человека не видела.
Б у д а н ц е в. Расскажи, Егор Трофимович, какой он из себя. Я его тоже не видывал.
У ш а к о в (Луше). Как тебе объяснить… Самый обыкновенный. Молодой. Ростом с меня. Волос темноватый. Скромный, спокойный.
Л у ш а (в тон). На людей не кидается. Тоже мне, примета! Бородавка или шрам какой имеется?
Б у д а н ц е в. Не мудри. Спрашивай, кто мало-мальски по виду подходящий: «Вы случайно не товарищ Тихонов?»
У ш а к о в. Сразу узнаешь — городской. На все смотрит чуть кисловато, чуть с удивлением.
Л у ш а. Сколько таких-то теперь ездит! Захочет — сам найдет.
Б у д а н ц е в. Верно.
Л у ш а. Пришла нужда спрашивать каждого!
Вернулся Г е н н а д и й, прислушивается к разговору.
Б у д а н ц е в. Тронемся. Начнем обход с нефтебазы. Там уже работают. Потом явимся в райком. Никак не могу сообразить, зачем пригласили. Других председателей не звали.
У ш а к о в. Что ж, узнаем.
Б у д а н ц е в. Позвонят — словно занозу в мозги воткнут. Гадай: или ругать, или хвалить собираются? Тактика!
У ш а к о в. Очень хорошая. Ум острит. Сто речей на всякий случай приготовишь.
Б у д а н ц е в. Балагур… (Пошел.) Ты чего? Надумал остаться?
У ш а к о в. Назначь другую квартиру.
Б у д а н ц е в. За какие заслуги? Товарищ Тихонов много нам удружил? Много о нас подумал? Оправдал наши надежды? Не заступайся. Рассыпаться перед ним мелким бесом не буду. Лукерья, делай, как сказано. Не вздумай переиначивать.
Л у ш а. Да мне-то что!
Б у д а н ц е в. Пошли. (Уходит.)
За ним идет помрачневший Ушаков.
Г е н н а д и й. «И пошли они, солнцем палимы…» Из какого колхоза?
Л у ш а (сухо). Из нашего.
Г е н н а д и й. А название?
Л у ш а. «Восход».
Г е н н а д и й (чем-то обрадованный). Интересно! Ну, как живете? Ничего?
Л у ш а. Живем — свой хлеб жуем… Запиваем молоком да чаем. Ни о ком не скучаем.
Г е н н а д и й. Хлестко. (Пауза.) Я тоже не выспался, а умылся — и поговорить захотелось. Пожилой — председатель?
Л у ш а. Угадали.
Г е н н а д и й. А молодой — агроном?
Л у ш а. Секретарь. Наш, деревенский. В городе инженером был.
Г е н н а д и й. Ничего не скажешь — эпоха. (Пауза.) Председатель-то как из себя? Подходящий?
Л у ш а. Везде были бы такие.
Г е н н а д и й. Давно выбирали?
Л у ш а. Меня еще на свете не было. Как колхоз создали. С тех пор не меняли.
Г е н н а д и й. Значит, мудрый старик. Только выглядит мрачноватым. Говорит — не улыбнется.
Л у ш а. Бывал и он другим. В войну двух сыновей потерял. Дочь была — в город убежала. Вот это-то и подкосило его. Ну, да и нами руководить — не малину с сахаром кушать. Народ в колхозе разный. Другого за непорядок одернет, а тот дочерью попрекнет. Помрачнеешь.