Человек и его осуществление согласно Веданте - [51]
«Он сам проницает свою собственную вечную сущность (которая не отлична от Высшего Брахмы), и (одновременно) он созерцает целый Мир (проявленный и непроявленный) как (также) Брахму, точно так же, как огонь сокровенно проницает раскаленное железное ядро и (в то же самое время) выявляет себя также и вовне (являя себя органам ощущения своим жаром и свечением)».
«Брахма нисколько не подобен миру,[292] и вне Брахмы нет ничего (ибо если бы вне Его что-нибудь было, Он не мог бы быть бесконечным); все, что представляется существующим вне Его, может существовать (подобным образом) лишь в иллюзорном модусе, как видимость воды (мираж) в пустыне (maru — мару)».[293]
«Из всего того, что видимо, из всего того, что обладает протяженностью (и всего того, что схватывается или познается посредством какой-либо способности) ничто подлинно не существует вне Брахмы; и, посредством Знания (изначального и высшего) Брахма созерцается как единственно истинный, исполненный Блаженства, не-двойственный».
«Око Знания созерцает истинного Брахму, исполненного Блаженства, проницающего все; но око невежества вовсе не видит Его, как слепой человек вовсе не видит чувственно воспринимаемого света».
«Поскольку высшее «Я» освещено медитацией (когда теоретическое, т. е. еще не непосредственное знание, проявляет его, как если бы оно получало Свет из источника иного, нежели оно само, что еще остается иллюзорным различением), а затем воспламенено огнем Знания (когда реализуется его сущностное тождество с Высшим Светом), оно освобождается от всего преходящего (или случайных модификаций) и блистает своим собственным блеском, как золото, очищенное огнем».[294]
«Когда Солнце духовного Знания восходит на небосводе сердца (т. е. в центре существа, который обозначается как Брахма-пура), оно прогоняет мрак (невежества, скрывающего единственную абсолютную реальность), оно все проницает и все озаряет».
«Тот, кто совершил паломничество, к своему собственному высшему «Я», паломничество, в котором нет ничего, касающегося конкретной ситуации, места и времени (ни каких-либо частных обстоятельств),[295] которое обретается везде и всегда,[296] в недвижности «вечного настоящего»), в котором не воспринимаются ни жар, ни холод (равно как и любое другое чувственное или даже ментальное впечатление), которое доставляет неизменное удовлетворение и окончательное освобождение от всякого беспокойства (или всякого изменения). Тот бездействен, он познал все вещи (в Брахме) и он стяжал Вечное Блаженство».
Восточная метафизика
Темой этого изложения я выбрал восточную метафизику; но, быть может, скорее бы стоило говорить просто о метафизике, безо всяких эпитетов, так как, по правде говоря, чистая метафизика по самой сути своей, пребывая за пределами всяких форм и привходящих определений, не является ни восточной, ни западной, она универсальна. Лишь внешние формы, в которые она облекается в силу потребностей вербального изложения — дабы выразить то, что в ней поддается выражению — лишь, повторяю, эти формы могут быть либо восточными, либо западными. Но за их разнообразием обретается одно и то же глубинное основание, которое мы обнаруживаем везде и всегда — во всяком случае, везде, где существует подлинная метафизика. И это по той простой причине, что истина едина.
Но если дело обстоит таким образом, то зачем же особо говорить о восточной метафизике? А затем, что в тех условиях, в которых ныне обретается западный мир, метафизика здесь есть нечто забытое, в общем, пренебрегаемое и почти целиком утраченное, тогда как на Востоке она по-прежнему является предметом действительного познания. И если мы хотим знать, что такое метафизика, мы, стало быть, должны обратиться к Востоку; и даже в том случае, если мы хотим вновь обрести нечто из былых метафизических традиций, которые могли существовать на Западе, на том Западе, который, во многих отношениях, был тогда гораздо ближе к Востоку, нежели он есть сегодня, то это именно с помощью восточных доктрин, и в сравнении с ними можно достичь такой цели. Потому что эти (восточные) доктрины сегодня являются единственными, которые, в рассматриваемой нами области метафизики, еще могут быть изучаемы непосредственно. Однако вполне очевидно, что для этого их следует изучать так, как изучают их сами люди Востока, а не предаваясь более или менее гипотетическим, а иногда и просто фантастическим интерпретациям; слишком часто забывается, что восточные цивилизации все еще существуют и что они имеют квалифицированных представителей, к которым достаточно было бы обратиться, чтобы действительно понять, о чем же идет речь.
Я сказал «восточная метафизика», а не исключительно «индуистская метафизика», так как, доктрины такого порядка, со всем, что подразумевается в них, встречаются не только в Индии — в противоположность тому, что подразумевают некоторые из тех кто, впрочем, не отдает себе отчета в их подлинной природе. В этом отношении случай Индии никоим образом не является исключительным; он как раз в точности есть случай всех цивилизаций, обладающих тем, что можно было бы назвать традиционным основанием. А вот что является исключительным и анормальным, так это как раз цивилизации, лишенные такого основания; по правде говоря, нам известна лишь одна такая — это современная западная цивилизация. Ограничиваясь рассмотрением лишь главных цивилизаций Востока, в Китае мы обнаруживаем эквивалент индуистской метафизики в даосизме; с другой стороны, мы встречаем его также в некоторых эзотерических школах ислама (разумеется, следует вполне осознавать, что этот исламский эзотеризм не имеет ничего общего с внешней философией арабов, в основной своей части, вдохновленной греческим импульсом). Единственное различие состоит в том, что повсюду, за исключением Индии, эти доктрины являются достоянием весьма узкой и закрытой элиты; и это как раз то, что имело место также и на средневековом Западе в отношении эзотеризма, во многих отношениях весьма сходного с исламским, и столь же чистого метафизически, что и последний. Но большинство современных людей Запада даже не подозревает о его существовании. В Индии же нельзя говорить об эзотеризме в собственном смысле этого слова, потому что здесь нет доктрины с двумя ликами, экзотерическим и эзотерическим; речь может идти лишь о естественном эзотеризме — в том смысле, что каждый может больше или меньше углублять доктрину и идти более или менее далеко, в соответствии со своими собственными интеллектуальными способностями. Ибо для некоторых людей существуют пределы, задаваемые самой их природой, за которые они не могут выйти.
В книге, помимо исследования о космических циклах, есть работы об Атлантиде и Гиперборее, а также тексты о древнееврейской, египетской и греко-латинской традициях. Традиционные космологические знания, содержащиеся в данной книге, составляют, несомненно, труд, не имеющий аналога ни на одном языке мира. Актуальность этих работ, созданных в первой половине 20-го века, сохраняется и в наше время.
Книга включает в себя два программных текста великих французских мистиков: «Миссия Индии в Европе» Сент-Ива д'Альвейдра и «Царь мира» Рене Генона, причем труд д'Альвейдра печатается впервые после 1915 года. Оба произведения обращены к сакральной географии Шамбалы и Агарты, мистических стран в сердце Азии. Можно спорить и не соглашаться с учениями этих оракулов философии Тибета, но они оставили заметный след в мировой культуре, их имена включены в академические словари, книги и статьи изданы на всех языках мира.
Христианство и инициация, Et-Tawhid, Влияние исламской цивилизации на Европу, Письма Гвидо Де Джорджио, Атлантида и Гиперборея, Зодиак и страны света и др.
В книге французского мыслителя-традиционалиста Рене Генона (1886–1951) исследуются основные символы, используемые в различных цивилизационных, религиозных, мифологических системах. Царь Мира раскрывает тайны иерархии духовной власти и ее священного центра.
В Заметках об инициации Генон подводит читателя к представлению об инициации как пережитом в опыте приобщении к истинному знанию, качественно превосходящему любое знание чисто теоретического порядка.
Книга Рене Генона «Множественные состояния бытия» посвящена важнейшим метафизическим вопросам. Здесь рассматриваются такие понятия, как Абсолют, проявленное и непроявленное, обусловленное и необусловленное, Бытие и Не Бытие, Возможность, Бесконечность, свобода, универсальное Существование. Эта книга дает ключ к пониманию всей метафизической и эзотерической концепции Генона, она является центральной для всего его творчества. Здесь тщательно и подробно объясняются не только сами основные понятия и термины, но и их связи и соотношения в целостности его учения.Во второй книге, включенной в этой издание, «Традиционные формы и космические циклы», содержатся космологические знания, присущие вечной традиции.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
В монографии раскрыты научные и философские основания ноосферного прорыва России в свое будущее в XXI веке. Позитивная футурология предполагает концепцию ноосферной стратегии развития России, которая позволит ей избежать экологической гибели и позиционировать ноосферную модель избавления человечества от исчезновения в XXI веке. Книга адресована широкому кругу интеллектуальных читателей, небезразличных к судьбам России, человеческого разума и человечества. Основная идейная линия произведения восходит к учению В.И.