Человек и дракон - [11]
Лучи двух прожекторов осторожно ощупывают берега, задерживаются на столбцах огромных цифр, выведенных на скалах, — отметках глубин.
Глаз постепенно привыкает к темноте. Различаешь не только фигуры людей на мостике, но и улавливаешь четкий, сдержанный ритм их работы, за которым угадывается напряженное внимание. Рослый рулевой у штурвала, как эхо, вторит каждому слову лоцмана. Тот стоит, облокотившись на поручни, и, не поворачивая головы, нараспев тянет: «Вле-ево… Та-ак…»
Время от времени вспыхнет луч карманного фонарика. Скользнет по хронометру, потом осветит маленький столик и лицо штурмана, записывающего что-то в вахтенный журнал.
Порой распахнется задняя дверь. Появится девушка из ярко освещенной радиорубки, задаст неизменный вопрос:
— Где мы сейчас?
Штурман коротко назовет пройденный створ. И снова молчание, прерываемое только бесконечным дуэтом лоцмана и рулевого.
Капитан стоит чуть правее штурвала. Когда шум машин усиливается, как стук колес поезда, вошедшего в тоннель, руки его ложатся на рычаг машинного телеграфа.
— Хотите, посидим немного у меня, — предложил капитан, сдав вахту помощнику. — Все равно до Ваньсяня спать не придется.
Каюта капитана оказалась тут же, рядом с мостиком.
— Ночные рейсы для нас, речников, дело новое. Прежде через Три Ущелья ходили только днем. Ведь при таком узком, извилистом фарватере, при таком быстром течении спускаться по реке все равно что мчаться по горной дороге, да еще без тормозов. Очень большая точность нужна. Но водить суда по ночам было необходимо. Ведь на Янцзы приходится больше двух третей всех речных перевозок страны!
Капитан развернул карту. Вот она, Великая река. Да, она делит Китай на север и юг. Но одновременно она связывает судоходным путем восток и запад.
— Янцзы для нас, китайцев, как для русских людей Волга — великая мать-кормилица, — заключил капитан Лу Юньчэн.
— Вы, наверное, давно на реке?
— С 1934 года, с четырнадцати лет. Ходил в рулевых, в лоцманах, в помощниках…
Слова капитана воскрешали картины недавнего прошлого. На Янцзы маячили угрюмые силуэты иностранных военных кораблей. Войска колонизаторов охраняли порты и даже суда частных иностранных фирм. Доходило до того, что некоторые китайские судовладельцы платили немалые деньги, чтобы купить иностранный флаг.
Он, Лу Юньчэн, например, несколько лет служил на пароходе китайской компании «Миньшэн», который ходил под итальянским флагом. Здесь, на исконной китайской реке, в самом центре страны, империалисты вели себя так, будто не они, а китайцы находились в чужом государстве.
Каждый лоцман на Янцзы должен был сдавать колонизаторам специальный экзамен на английском языке. А на кораблях длиннее 120 футов среди капитанов, старших помощников и старших механиков вообще не было китайцев: эти должности могли занимать только иностранцы.
Водный путь в глубь страны находился в руках империалистических хищников. Вместе с водами Янцзы вниз, к Шанхаю, по нему текли плоды горького труда народа, его национальные богатства.
— Подходим к Ваньсяню! — сказал заглянувший в каюту штурман.
Капитан Лу Юньчэн взошел на мостик.
На Янцзы занималось туманное утро. Над рекой стлался тонкий пар. Казалось, мы летим в самолете над облаками.
Началась швартовка. Горластые речники бегали по конторке пристани, ловили концы. Наконец машины застопорили, и стало тихо.
Первыми по скрипучим мосткам сошли на берег две женщины. Русские?! Как оказались они на этой маленькой пристани?
— Это вдова погибшего здесь советского летчика Кулишенко с дочерью, — пояснил капитан, заметив мое удивление. — Их пригласили на церемонию открытия памятника герою-добровольцу.
Кулишенко!.. Это имя сразу сделало близким далекий городок Ваньсянь. В 30-х годах, когда по земле Китая катился огненный смерч войны, когда японские захватчики рвались к главным жизненным центрам страны, советские летчики-добровольцы встали на защиту китайского неба.
В числе их был командир бомбардировочной эскадрильи Григорий Кулишенко. Он пожертвовал своей жизнью ради счастья китайского народа, ради тех побед, которые десять лет спустя увенчались провозглашением Китайской Народной Республики.
Кулишенко погиб в октябре 1939 года. Погиб геройски. Приказав штурману и стрелку-радисту выброситься с парашютом, он повел пылающий самолет в реку — опасался, что машина упадет на какую-нибудь из густо рассыпанных по берегам деревень.
Крестьяне окрестностей Ваньсяня извлекли из Янцзы остатки самолета, с почетом похоронили летчика. Слава о его подвиге разнеслась по Китаю еще задолго до освобождения.
…Возле поручней толпились палубные пассажиры. Они тоже смотрели на прибывших пароходом русских женщин. В разговорах то и дело слышалось имя Кулишенко.
— Я видел здесь его могилу, у подножия горы, за городом, — говорил топограф Ли Цзефу, с которым мы познакомились накануне. — Даже при гоминьдановцах, в годы террора, туда тянулись люди, несли цветы. Теперь прах перенесли в центр города, в парк Сишань. Когда уезжали в Пхеньян добровольцы, они поклялись на могиле помогать корейскому народу так же, как помогал нам советский летчик-герой.
О содержании книги Всеволода Овчинникова «Ветка сакуры» позволяет судить ее подзаголовок «Рассказ о том, что за люди японцы», а также названия разделов книги: «Их вкусы», «Их мораль», «Их быт, их труд», «Их помыслы». Показать и объяснить страну через ее народ – вот суть авторского замысла. Отображая капиталистическую сущность политического и делового мира, механизма власти в стране, автор вскрывает отрицательные черты системы взаимоотношений в нынешней Японии, показывает формы эксплуатации трудящихся.
Всеволод Владимирович Овчинников – журналист-международник, писатель, много лет проработавший в Китае, Японии, Англии. С его именем связано новое направление в отечественной журналистике – создание психологического портрета зарубежного общества. Творческое кредо автора: «убедить читателя, что нельзя мерить чужую жизнь на свой аршин, нельзя опираться на привычную систему ценностей и критериев, ибо они отнюдь не универсальны, как и грамматические нормы нашего родного языка». «Ветка сакуры» и «Корни дуба» – были и остаются поистине шедевром отечественной публицистики.
Всеволод Владимирович Овчинников — журналист-международник, писатель, много лет проработавший в Китае, Японии, Англии. С его именем связано новое направление в отечественной журналистике: успешная попытка создать психологический портрет зарубежного общества. Творческое кредо автора: «убедить читателя, что нельзя мерить чужую жизнь на свой аршин, нельзя опираться лишь на привычную систему ценностей и критериев, ибо они отнюдь не универсальны, как и грамматические нормы нашего родного языка». Дилогия «Вознесение в Шамбалу» и «Своими глазами» описывает путешествия автора не только в пространстве — от Новой Зеландии до Перу, но и во времени — с середины 50-х годов XX века по сегодняшний день.Свою книгу «Своими глазами» Всеволод Овчинников построил как рассказ о воображаемом кругосветном путешествии по двум дюжинам стран всех континентов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Всеволод Владимирович Овчинников — журналист-международник, писатель, много лет проработавший в Китае, Японии, Англии. С его именем связано новое направление в отечественной журналистике: успешная попытка создать психологический портрет зарубежного общества. Творческое кредо автора: «убедить читателя, что нельзя мерить чужую жизнь на свой аршин, нельзя опираться лишь на привычную систему ценностей и критериев, ибо они отнюдь не универсальны, как и грамматические нормы нашего родного языка». Дилогия «Вознесение в Шамбалу» и «Своими глазами» описывает путешествия автора не только в пространстве — от Новой Зеландии до Перу, но и во времени — с середины 50-х годов XX века по сегодняшний день.Книга «ВОЗНЕСЕНИЕ В ШАМБАЛУ» посвящена Тибету и его своеобразным традициям.
Книга «Размышления странника» — это сборник рассказов автора о разных странах: Китае, Японии и других, которые в течение пяти лет выходили под рубрикой «Час с Овчинниковым» в «Российской Неделе». Увлекательные повествования о нелегкой, но счастливой судьбе нашего журналиста-международника.Отношение к своему делу, как к призванию, осознание своей ответственности перед читателями, помогло автору показать зарубежные страны без предвзятости и идеологических шор.По мнению автора «набирающий силу процесс глобализации обостряет проблему сохранения национальной самобытности, при котором культура каждого народа сохраняет собственное неповторимое звучание, словно музыкальный инструмент в гармонично слаженном оркестре».Иллюстрацией этой мысли автора может служить содержание данного сборника.
Аксаков К. С. — русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства; старший сын Сергея Тимофеевича Аксакова и жены его Ольги Семеновны Заплатиной, дочери суворовского генерала и пленной турчанки Игель-Сюмь. Аксаков отстаивал самобытность русского быта, доказывая что все сферы Российской жизни пострадали от иноземного влияния, и должны от него освободиться. Он заявлял, что для России возможна лишь одна форма правления — православная монархия.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Авторы этой книги дают возможность увидеть полную картину существования первобытных племен, начиная с эпохи палеолита и заканчивая ранним железным веком. Они знакомят с тем миром, когда на Земле только начинало формироваться человеческое сообщество. Рассказывают о жилищах, орудиях труда и погребениях людей той далекой эпохи. Весь путь, который люди прошли за много тысячелетий, спрессован в увлекательнейшие отчеты археологов, историков, биологов и географов.
Никто в настоящее время не вправе безоговорочно отвергать новые гипотезы и идеи. Часто отказ от каких-либо нетрадиционных открытий оборачивается потерей для науки. Мы знаем, что порой большой вклад в развитие познания вносят люди, не являющиеся специалистами в данной области. Однако для подтверждения различных предположений и гипотез либо отказа от них нужен опыт, эксперимент. Как писал Фрэнсис Бэкон: «Не иного способа а пути к человеческому познанию, кроме эксперимента». До недавнего времени его прежде всего использовали в естественных и технических науках, но теперь эксперимент как научный метод нашёл применение и в проверке гипотез о прошлом человечества.
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.
Трудности перехода к мирному строительству, сложный комплекс социальных и политических противоречий, которые явились следствием трех лет гражданской войны, усталость трудящихся масс, мелкобуржуазные колебания крестьянства — все это отразилось в событиях кронштадтского мятежа 1921 г. Международная контрреволюция стремилась использовать мятеж для борьбы против Советского государства. Быстрый и решительный разгром мятежников стал возможен благодаря героической энергии партии, самоотверженности и мужеству красных бойцов и командиров.