Человек Чубайса - [7]

В общем, я склонялся к тому, чтобы принять Шуркино предложение.

А он, вернувшись из очередной лавчонки, добил меня, заявив, что в течение пяти дней до нашей встречи каждое утро проезжал мимо моего дома, даже пару раз видел меня, но тормознул не сразу.

Почему не сразу?

Да потому, что нужно было тебя проверить, ухмыльнулся Шурка. Теперь-то я точно знаю, что квартира у тебя пустая и ты не врешь. А квартира у тебя даже слишком пустая, ухмыльнулся он. Типа, помнишь, когда хозяин тараканов все пугал: нет жратвы, нет жратвы! Все думал, что испугаются, уйдут. А однажды ночью раздался шорох, потрогали хозяина за плечо. Он глаза раскрыл, а тараканы в полукруг стоят у дивана. Потом старшой прохрипел: вставай, хозяин, мы тебе жратву принесли!

Мы посмеялись и Шурка сказал: в жизни так не бывает, Андрюха. Никто нам (даже тараканы) жратву не принесет. Да нам с тобой и не надо. Мы с тобой хорошие дела завернем, я к тебе давно присматриваюсь. Всосал? У тебя, правда, позавчера было в кармане всего только четыре бакса? – веселился он. Ах, ты еще бакс в метро отдал девке? Клёво! Три, значит, осталось! Шурка от души веселился, даже ударил ладонью по клаксону, когда мы совершали кругосветку вокруг барахолки, но вывернула из-за светофора бело-голубая ментовская машина и он эти штуки оставил.

Четыре бакса!

Ну, это правильно, что ты не пожалел, что сунул бакс девке, ржал Шурка. Все-таки счастье нагадала, сучка. Все у Шурки почему-то были сучками. Ты ей на обратном пути еще один бакс сунь, предложил он. Пусть у нее от удовольствия пятки порозовеют, как у негритянки. Пусть она теперь ни в чем себе не отказывает. Годик вместе поработаем, Андрюха, тут бабки нормальные крутятся, заодно заломаем Костю Воронова. У него мозг таксиста, как раз за год созреет. А понадобится, мы Косте покойника подкинем в кафушку, ржал Шурка. Тогда совсем кранты Воронову, очень уж место хорошее. А мы поставим дело на лад, управляющего наймем, в отпуск будем мотаться прямо в парашу, то есть в Америку. Однажды к тем самым сучкам подвалим, которые из Саратова или откуда ты там говорил? Из Питера? Ну, и лады. Хотя, нет, обрадовался Шурка, чего это я? Мы к ним подвалим прямо в Питере. Надо же пристыдить, русские же сучки! Вокруг детишки, мужья в модных шляпах: ах, мамочки, ах, лапочки, вот к подружкам в Штаты летают! – а мы издали им бакс покажем: эй, дескать, девочки! Думаешь, не разденутся?

– Холодно в Питере.

– Аллё! – весело откликнулся Шурка на писк мобильника. – Чего, чего?… На работе, конечно… Кредита хочешь?… Сколько, говоришь, сколько? – удивился он. – Ну, ты загибаешь! Время сейчас такое, просто так кто даст?… Но интересно, интересно, не спорю… Что там у тебя в залоге? Квартирка?… Да ну, мне ли не знать про твою квартирку! Дыра у тебя, а не квартирка! У черта на рогах, на любителя… Дачка?… Ну дачка ничего, не спорю? И баньку знаю, сам парился-жарился. Бак в печке еще не прогорел? Вот и отлично… А про машину не надо, ты мне про свою машину даже не говори… Да? Теперь у тебя бээмвушка? Когда появилась?… Ну, в натуре, не знал… Сколько, сколько, говоришь, хочешь процентов? Двадцать пять?… Ладно, заеду, мама…

– Кого это ты называешь мамой?

– Да бывшую тещу, ну, как бы тещу, – весело объяснил Шурка, бросая мобильник на заднее сиденье. – Помнишь Борьку-биксу? Биксе все по барабану, он – дурак, он у меня подружку увел. А это я говорил с мамашей бывшей подружки. Сильно деловая женщина. И удачливая. Я таких уважаю. Мне сейчас, Андрюха, не подружки нужны, а умные люди. Вот такие, как ты. А Борька-бикса пусть живет с моей бывшей подружкой, хрен с ним, у меня на них зла нет. Мы с тобой на все эти амурные дела крепко поклали, всосал?

И весело хлопнул по рулю:

– Вот я тебе покажу «Брассьюри».

4

Но заведеньице бывшего таксиста Шурка показал мне только через три дня.

Странный выдался день. С утра Шурка почему-то нервничал.

«Брассьюри».

Действительно стоял в оживленном месте двухэтажный из красного кирпича дом с двумя высокими башенками, несомненно, функциональными. Что-то там можно хранить, подумал я, а можно кабинет устроить. Отремонтировать деревянные пристройки, сменить вывеску, – никто мимо не пройдет. На фоне грязноватых обочин, серых пятиэтажек и пыльных тополей заведеньице бывшего таксиста смотрелось как дворец, правда, сильно запущенный. Особенно нехороши были старые тополя, густо рассыпавшие по обочинам сугробы белого пуха. Но тополя можно срубить, заодно освободится подъезд к заведению.

– Большому куску рот радуется, – понял мои мысли Шурка. Что-то он действительно нервничал. – Нравится заведеньице? Мы с тобой найдем надежного управляющего, чтобы самим не стоять за прилавком. Всосал? А бывшего таксиста выкурим. Как одинокую осу. Видишь, под стрехой уже кирпич сыпется? Надо бы ремонт провести, а Костя гоняет по окрестностям шашлычников с лотками и думает, что развивает отечественную экономику.

На стеклянной входной двери красовалась картонка: «Закрыто», но Шурка без раздумий толкнул дверь.

В просторной светлой зале, густо заставленной дешевыми пластмассовыми столиками, стояла у стойки, покрытой нержавейкой, улыбчивая молодая женщина, в кудряшках по плечи, как овца. На ней была светлые блузка и такая же светлая юбка с претензиями. Наверное, зашла к Косте Воронову; три его работницы за столиком у окна допивали кофе-экспресс.