Человеческое, слишком человеческое - [117]

Аска потянулась и без упора на руки села. Ее кожа слепила под лучами умирающего солнца, и это было красиво, должно же быть хоть что-то красивое в этом мире, пусть даже это красивое - синтетика.

- Жизнь - дерьмо, Аска. Тебе ли не знать.

- А. Ну, да.

Это я легко отделался. А еще мне спать охота.

- Ты знаешь, почему я пошла за тобой?

Сглазил.

Я приоткрыл глаза. Аска все так же сидела, слегка согнув колени, но теперь она обернулась и смотрела на меня из-за плеча. "На руке песок налип", - рассмотрел я. Хороший такой, крупный белый песок. Это, а о чем она, собственно, спрашивала? Ага... Можно, конечно, ответить, что ей больше некуда идти. Что у нее больше ничего нет. Что я могу еще раз превратить ее в набор изувеченных органов - и она все равно меня поймет. То ли запоздалая совесть за Аянами, то ли еще какая тонкость - мне лень разбираться. Аска будет давать подзатыльники на заданиях, обзывать "болваном", но поймет. И ничего не скажет.

О, точно. Когда она поднималась тогда мне навстречу из инвалидной коляски, она ничего не сказала.

С другой стороны, что я знаю о ней? Именно, ничего. И не надо мне оно.

"Как хочешь, - сказал отец. - Хотя фрегат рассчитан на десять человек". Человек?.. Девяносто процентов экипажа и так не люди. "Пусть летит, - сказала Акаги. - Пока я не найду решения, она будет удерживать тебя от безумия". Да, наверное.

Аска ждала ответа, и глаза у нее были совсем тусклые.

- Наверное, потому что ты себя ненавидишь. И поэтому не видишь места лучше, чем рядом со мной.

Рыжая помолчала. Я смотрел снизу вверх в это лицо и видел еще одну причину: ей, как и мне, все равно.

- Потому что я тебя люблю, мудак.

"Вон оно как". Аска улеглась, сцепив ладони под затылком.

- Впрочем, ты тоже прав, - добавила она.

Небо стремительно темнело, и я, засыпая, почувствовал жжение в груди, не беспокоившее меня с тех пор, как в баке с LCL мне заменили сердце. Первый в мире человек с фантомными болями сердца. Шикарно.

Хотя я даже в этом вряд ли первый.

*no signal*

Стены были хороши. Они сочились грязной влагой, и в паре мест я даже увидел кирпичи - с ума сойти, самые настоящие кирпичи. Тут удивительно слабый фон, но я, несомненно, очень глубоко, у самых истоков парящего мегаполиса.

Прожектора в наручах "Серий" пластают темноту сервисного туннеля, меня догоняет запах дыма и озона - оттуда, где в зале я встретился со всем своим бывшим управлением. Бывшим - во всех смыслах. Впрочем, там был не полный состав: Аску еще предстоит найти, но сейчас у нас черед Нагисы. Блэйд раннеры его таки вычислили - в упор не пойму, как, но вычислили, так что я им даже где-то благодарен.

И хватит об этом: счет взаимных услуг оплачен и закрыт.

Вслед за головной "Серией" я вошел в подернутый сыростью зал - когда-то тут была опора одного из кранов, который начал возводить модуль, и на подошве проржавевшего противовеса сидел Нагиса Каору.

- Ты здесь, - сказал он, поднимая голову.

Очевидно. Предсказуемо. Банальный киношный маньяк, которого просто надо прикончить. Сумасшедший спецназовец, возомнивший, что может играть и против хозяев тоже. Хорошо, что мне не интересны мотивы его поведения: уверен, меня бы стошнило от умиления и драматичности исповеди.

Мысль разделилась на девять потоков и привычно скользнула в чужие несовершенные разумы. В мои разумы. "Клинки. Выключить все режимы - просто изрубить его".

Я замер: распадающееся зрение обнаружило на коленях Евы кота - черноухого и голубоглазого. "Сиамец, - вспомнил я каталоги, - но почему-то среднешерстный - переродок какой-то".

- Пришел убить меня? Хорошо, что ты спешил.

- Почему?

Я все же открыл рот. Что ж, придется потерпеть немного фарса. Хотя это и не фарс - так, попса.

- Срок моей эксплуатации истекает через несколько часов. Я умру.

Нагиса все так же сидел, поглаживая кота за ухом. Электроживотное нервничало. Чертовски странная программа у кота, чертовски странный разговор с его хозяином. Нагиса хочет забрать меня с собой? Я метнулся по чужим разумам, и "Серии" обшарили помещение сканерами - нет, взрывчатки нет, ловушек нет. Ничего тут нет, только сырость, текущие стены, попискивание дозиметров и размноженное поле зрения, в фокусе которого - беловолосый парень в рабочем комбинезоне.

- Все лишено смысла, Икари.

О, экзистенциализм попер. Поздно ты о душе задумался. Я молчал.

- Как вы живете, зная, что умрете?

- Никак.

Это что, я ответил? А. Ну, пусть буду я.

- Понятно.

Он ни о чем не жалеет, понял я. Ни о том, что лишился всех своих, ни о том, что отобрал столько жизней, ни о том, что убил мою Рей. Просто кусок синтетического мяса со странными завихрениями на излете. Оставить его умереть самого, что ли?

- Скажи, Икари... Как она улыбалась?

- Никак.

- Никак?

- Никак. Я не видел, чтобы она улыбалась.

Я непонятно зачем расширил свой ответ, и стало как-то гадко. Наверное, потому что я ничего не чувствовал: мне не взорвал мозг мой ответ, не стал еще омерзительнее этот уебок, который ударился в философию смерти.

- Иногда чтобы победить, достаточно умереть, Икари.

Я отвернулся. Передо мной выхваченная прожектором тень занесла клинок.