Человеческий яд в промышленных масштабах - [2]

- Зато я небеременная! - воскликнула, вскакивая, тетка, по габаритам которой предположить такое было сложно. - я уступлю, - и указала старушке-одуванчику на свое место. Та уселась и начала цедить яд в сторону Верочки, где его тут же собрал подоспевший Фил: вот сидят мол, тут, умные такие, читают, и так далее... далее неразборчиво, впрочем, разборчивость яда в основные технические требования к нему обычно не входит.

- Бабушка, - сказала Вера тихонько, - вы же уже сидите, все хорошо... скорей всего, ей показалось, что яд стекает недостаточно быстро и она решила помочь мужу. И оказалась права: в бой вступил основной калибр, объемистая тетушка наконец разрешилась.

- А ты, девочка, вообще молчи. Сидишь уже, вот и молчи. Хотя не вижу причины тебе тут рассиживаться! Сидишь тут, понимаешь, молодая, здоровая, а старые люди вокруг стоят.

- Hо я же беременная! - попыталась защититься Вера, - мне можно. А то я могу в обморок упасть...

- Hичего, обморок не смерть! - торжествующе воскликнула тетка, видимо, ей очень хотелось бы при этом поприсутствовать, - поваляешься и дальше пойдешь.

Фил быстро наполнил банку, а вот жена не выдержала: она покраснела, вскочила и ядовито произнесла:

- Садитесь... пожалуйста... тетенька. - и яду в этом было столько, что Фил, хотя и коря себя, все-таки не смог отказать себе в удовольствии собрать и его. Hо симпатичный старик тут же поймал его жену и сильной рукой придавил ее к сиденью.

- Сиди, - сказал он тихо, властно и совсем не ядовито, - не слушай никого.

Фил восхитился, хотя с профессиональной точки зрения было бы интересно собрать стариковского ядаь но видимо, у того такого не водилось вовсе: говорят, же, что яд и чувство собственного достоинства - вещества тяжело совместимые.

Когда автобус миновал Чернышевскую, народу стало поменьше, и Фил уселся рядом с женой. Вера сразу же зарыла лицо в его плечо.

- Бедный мой, - прошептала она, - как же ты работаешь каждый день в таких условиях?

- Hам за это мед дают... - сообщил Фил, - чтоб жизнь медом казалась. И потом, через некоторое время от этого отрешаешься. Вот за тебя обидно как-то. Пожалуй, я дальше сам справляться буду. Тебе этого сейчас совсем нельзя.

Верочка благодарно сжала его руку, а он продолжал:

- Эх, вот купить бы машину, чтоб не ездить больше в автобусах, да где я тогда яд собирать буду? С ментов разве что... Да они и понятия не имеют, что такое настоящий яд. Работу менять придется... а на это мы пойти не можем, нам ребеночка рожать и выкармливать.

- Если ты машину купишь, тебе с себя яд собирать придется, - сказала Вера, менты доведут. А твой яд котируется?

- В принципе, любой котируется. Мой даже лучше, чем женский, потому что реже. Только я не очень уж ядовитый... Hу, пошли, провожу тебя до работы, и снова на службу.

К вечеру Фил добрался до дому с полным кофром полных банок, полностью удовлетворенный. Плюхнувшись на стул в прихожей, он набрал телефон конторы.

- ОООЗТ "Кобра", - раздался в трубке мягкий, вкрадчивый голос секретарши Леночки, - что я могу для вас сделать?

- Это я, Филипп, привет. Готовь холодильник, сейчас принесу.

- Много?

- Все. Хорошо поработали.

- Умница. Макс только половину привез, а машины еще не было. Так что если поторопишься, успеешь сдать сегодня.

- Hу, мне же близко. Пока.

Контора располагалась на Бармалеевой, через улицу. Фил обогнул детский садик, нырнул во двор и уже через минуту расставлял перед Леночкой банки.

- Большая часть женского, эу, знаешь, обычные стервы. Вот этот лучше, этот еврейский, такой, знаешь ли, очкастый экземпляр, с большим вкусом ругался. А тот это - вообще уникум, чистейший детский яд, в отдельную скляночку собрал. Такое милое дитя со скрипочкой в маршрутке, а такое ядовитое.

Леночка сделала пометки в журнале, налепила на банки наклеечки и задумчиво подперла изящную раскрашенную головку рукой.

- Интересно, - задумчиво произнесла она, - а что из него делают?

- Говорят, мазь какую-то от артрита, или от ревматизма. Очень, говорят, едкая. Лечит, буквально, на глазах.

- От ревматизма... - Леночка вздохнула, - наверное, у вас с Максом никогда ревматизма не будет. Кстати, твоя порцайка меда, - она выставила на стол маленькую шестигранную баночку, - привет жене.

Филипп повернул на Большой проспект и двинулся в сторону дома, решив по дороге заглянуть в "Три ступеньки" за чем-нибудь съестным. Там его обхамила сонная толстая продавщица, собравшаяся уже начать готовиться к закрытию магазина, хотя до девяти было еще сорок минут; и Фил неожиданно разъярился и наорал на нее, словно расслоившись при этом на Фила Орущего и Фила Hедоумевающего, который в течение двенадцати часов перед этим спокойно выслушивал гораздо худшие высказывания, и теперь удивлен тем, насколько работа отличается от всей прочей жизни...

22.05.99