Челнок - [10]

Третий тур вальса жизни – работа в НИИ и защита кандидатской диссертации. Все логично, все по плану.

Вот только единственное, в чем отставала Людмила в решении своих проблем – секс. Мешали вбитые с детства в голову, в душу запреты, табу, нравоучения.

Сейчас Людмила со смехом припомнила, как они спорили с ее однокурсником Гошей, который ухаживал за ней. С которым они целовались до умопомрачения, благо опыт в деле поцелуев был накоплен Марией к тому времени немалый.

Целовались, но любые попытки Гоши проникнуть сквозь створки заветного грота решительно пресекались Марией.

– Ну, уступи, – жарко просил Гоша.

– Нельзя! – упиралась Люся . – Я невинность потеряю. Навсегда. Вот женись, тогда, пожалуйста, сколько хочешь и… сколько сможешь, – прыснула она от смеха.

– Соображаешь? Как же я женюсь на тебе, если я не знаю, какая ты.

– Как получишь свое, – говорила Людмила тоном матери, – поминай как звали, а как я стану объяснять будущему мужу, что уже не девушка?

– Ну, дай, Люсь, Лю-ю-сь…

– Ладно уж, но учти, только сверху, только неглубоко…

Глубоко получилось в реальности после официальной свадьбы- женитьбы на той же тахте, на которой она спала у мамы на днях.

Но не с Гошей, в с совсем другим, с соседским Митей, который привлек ее тем, что всю жизнь терпеливо и молча ждал своего часа. После уроков в школьном дворе, на катке, на лавочке перед Лениным и Сталиным, и перед Лениным только и без Ленина и Сталина тоже.

И дождался.

Людмиле нравилось командовать Митей, таким безответным, таким послушным.

Тем более, что она стала хозяйкой собственного дома. Родители ее и Мити дали денег и купили молодожены кооперативную квартиру.

Свой дом – предел мечтаний. Повесим на окна красивые занавески, подпоясанные широкими лентами, делилась она своими планами с Митей. И вдруг впервые встретила отпор, непонимание, более того, какое-то презрение с его стороны.

– Мещанство, – определил Дмитрий.

Подумал и добавил окончательно:

– Убожество. Для тебя всегда были главными тряпки.

Знал бы он, что оказался пророком, что тряпки и впрямь стали делом ее жизни.

и благосостояния…

А тогда почувствовала Людмила себя опять обиженной. Вот, вроде бы все складывалось по ее сценарию, ан, нет, что-то она не разглядела в этом тихоне, с которым делит кров и постель и который стал отцом ее ребенка.

Ее сына.

Хлопоты по благоустройству дома, а потом роды и выхаживание малыша, совмещенные с аспирантурой, отодвинули куда-то глубоко эту обиду. Да, и самой себе она тогда сказала – не из-за споров же про тряпки рушить налаженное.

Вихрь вальса жизни словно сменил свой ритм на шаги танго или неспешный походный строевой марш после защиты диссертации.

Словно достигла Людмила своей вершины, своего потолка. Можно, конечно, за докторскую взяться, тем более что все основания по отзывам специалистов на ее работу у нее были. Но для этого требовались годы упорного, кирпичик к кирпичику, закладки фундамента, а потом и строительства, венцом которого стало бы звание доктора наук.

А пока изо дня в день – одно и то же.

С утра, главное, не опоздать, успеть проскочить контрольно-пропускной пункт проходной, пробить на карточке время прихода, не попасть под бдительные взоры комсомольского патруля, добраться до рабочего места.

А потом – хоть трава не расти. Можно не торопясь и ногти покрасить, и обменяться с коллегами последними новостями, и чаю попить. В обед опять вспышка, гонка, успеть выскочить за проходную, прошмыгнуть по магазинам, запастись пропитанием на вечер или пошляться по промтоварному и снова успеть к назначенному часу сквозь проходную. Далее ждать томительно окончания работы… Работы?.. Трудно такое времяпрепровождение назвать работой.

– Служить идете или работать? – спрашивал ее шутливо сосед по подъезду. Тоже не без блудливого огонька в глазах.

Людмила работала на тоталитарную систему и жила по правилам тоталитарной системы. Планы, встречные планы, социалистические обязательства, повышенные социалистические обязательства, их выполнение – вот что составляло истинную сущность ее работы под действием и прямым влиянием руководящей и направляющей главной силы нашей Родины – партии.

Кстати, в партию Людмилу тянули тоже, особенно, перед защитой диссертации. Кандидат в партию и научный кандидат, это две большие разницы.

Скучно стало жить Людмиле и рутинно.

И случилось то, что рано или поздно должно было случиться.

Имеется в виду ежегодная инвентаризация, а не что-то там другое.

Людмила была командирована в распоряжение заместителя начальника первого отдела Сергея Степановича Власова, который представился просто Сергеем. Им предстояло вдвоем проверить инвентаризационные списки.

Вдвоем.

Была бы пара, момент найдется, гласит один из главных законов физики.

Решили они по предложению Сергея уединиться в актовом зале НИИ, где обычно проходили научные заседания и партийные собрания. Сели за стол президиума, который выглядел драно и облезло без своего парадного одеяния – кумачовой скатерти. Темный зал, двое на полуосвещенной сцене, все это было похоже на спектакль, который разыгрывали два актера, Он и Она, а режиссером им стал сам Всевышний. Пьесу творили сами исполнители, импровизируя на ходу и особенно на задумываясь о произносимом тексте.