Чел. Роман - [73]
И наконец, что говорят. Очередная порция интервью вдобавок к тем мнениям, что уже озвучены выше, от непосредственных участников действа. Спрашивали на этот раз исключительно сопровождающих. Здоровых, если можно так сказать. Три человека, три стандартных вопроса: кто, зачем, что думают делать. Сразу обращаю внимание: время идет – настроения меняются. От былой созерцательности у многих не осталось и следа:
«С сыном здесь. Без рук с рождения. Ноги уже потом отняли, пожар был… Один воспитываю. Жена ушла. Нет, пока ноги были – держалась. Он же и ходил, и бегал, даже рисовал… Зачем здесь? Не знаю. Я понимаю, что не вырастут, но… Короче, мне с ним хотелось бы туда пройти. Люди разные тут. И главное ведь непонятно, зачем нас тут держат. Кому плохо будет от того, что мы пройдем внутрь? Думаю, надо как-то решать вопрос. Как? Ну, не знаю… Но не лето же, так долго стоять…»
«Я вам прямо скажу, еще час и если не пустят в эту третью палату, то пойдем на прорыв. Так, и покажите, где вы там собираетесь меня показывать. Дядьке моему терять нечего. У него неоперабельная стадия. Дальше вот того заведения на углу его не сошлют. Один он много не сделает. Но их тут много таких, всяких. Этим в шлемах мало не покажется. Им с такими воевать не приходилось. Мамашки с детишками вперед пойдут. Вы их спросите. Мамы – они тут главные. Они больше всех натерпелись… А мы уж поможем, не сомневайтесь…»
«Вот скажите: почему нас не пускают в больницу? Если правда чудо, так кому от него плохо? Я на пределе уже. Я второй год на пределе. Операция на операции. А они прячут его. Да неважно кого. Прячут зачем? Вот сейчас все выстроимся со своими лежачими и пойдем. И пусть бьют, поливают. Что они нам еще сделают? Стрелять начнут. Так мы и так тут все при смерти. У кого на руках, у кого в коляске. Нас пугать – не выйдет. Мы живем с ней рядом – со смертью-то. Живем! Жизнь-то она страшнее. Такая вот жизнь… Пойдем – не удержите! Так и знайте!»
Теперь знаем. Вспоминается «мы пойдем другим путем…». И ведь пойдут. Пойдут. Еще как пойдут. Дайте срок. Недолгий, кажется, срок…
XII
На третьем этаже Чарли позволяет себе посмотреть вниз. Высота пустяковая. Не стоит внимания. Беспокоят возможные свидетели. Ночь в помощь. Пока все чисто. Случайные прохожие волнуют менее всего. Не взглянут. Синдром большого города – отсутствие интереса ко всему, что так или иначе не «ты». Балконные курильщики – главная беда. От них точно никуда не деться. Их реакция непредсказуема. От банального «привет» до возможного ствола у виска. Люди разные. В отдельно взятом доме разные. Да что там в доме. В одной квартире разные. А ведь есть еще дворники. Они опасны не сами по себе. Уже не достанут. Но лишний шум и полиция в планы Чарли не входят. Потому она не только из технических соображений вжимается в облицовочный камень. На поверку он оказался не так уж хорошо отшлифован. Есть к чему притереться.
Шум не входит и в планы Чела, но от него некуда деться. С ночи в тяжелом нутряном гуле он плывет в волнах температуры тела за 39. Сбивающие ее средства действуют медленно, незаметно. В тон одиночеству, которым Чел окружен с полудня. Родители и сестры, облаченные в двойные медицинские маски, заглядывают раз в час. Далеко не идут. Остаются у двери. Необходимый запас воды, цитрусовых и меда доставлен заранее и передан через семейного врача, не менее заслуженного, чем жители квартиры. Чего-то запредельно серьезного он не обнаруживает. Семья с облегчением выдыхает. Но некоторые бронхиально-легочные симптомы все-таки налицо. Врач рекомендует покой и антибиотики. Снисходительно соглашается с апельсинами и медом, рекомендуя в таких случаях именно липовый, и удаляется. Обещает прийти через день «к окончательному выздоровлению».
Чела не информируют о сроках. С ним вообще не разговаривают. Он хоть и больной, но в первую очередь – провинившийся перед семьей. Серьезный разговор, который назревал в течение всего лета, под стон капающей с Чела воды, снова откладывается. Но через обозначенный врачом день все точки над «и» будут расставлены. Словно в попытке уйти от этой малоприятной темы уже сейчас, он ползет по кровати, взбивая локтями и коленями простыни. Наткнувшись на подушки, Чел отбрасывает их в стороны. Следующим движением хватается пальцами за спинку кровати, вцепляется в прутья – итальянская ковка, посеребренная сталь – сжимает что есть силы и отпускает. В ладонях на недолгую память остается холод металла. Через считанные секунды этого ощущения уже нет. Мучительно жарко. С себя хочется снять не только одежду, но и всю эту комнату, все эти неприступно-метровые стены.
Жарко и Чарли. Дело не в «проблеме». Она относительна проста. Балкон за балконом. Полки «спаси Господи» через одно, максимум два движения. Страшно для мирянина – девятый этаж без страховки. Для профессионала – детский лепет, а не препятствие. Но никогда еще для Чарли отсутствие зрителя не являлось условием успешного восхождения. Она ежесекундно ждет его появления. Усиливающийся с каждым метром высотки ветер не успевает охлаждать непроходящее со старта беспокойство. На четвертой полке оно приобретает реальные, человеческие очертания. Едва Чарли берет зацепу, как зажигается свет – и на балкон, дымя и покашливая, выходит мужчина в черном костюме. Чарли прячется под балкон, оставляя левую руку на мизере. Мужчина едва не наступает ей на пальцы, несколько раз перекатывается с пятки на носок, но, к счастью, в горизонтальной плоскости положения ступней не меняет. Не дожидаясь этого, Чарли уводит кисть в неудобный подхват
Жизнь маленького городка идет своим чередом. Горожане даже не подозревают, что в ней могут произойти необычные события, но окружающие горы хранят в себе древние темные пророчества. И однажды те начинают сбываться. Надвинувшаяся колдовская мгла готова поглотить как город, так и все небесное королевство. Его повелительница утратила свои магические силы и теперь не может никого защитить. Казалось бы, все кончено. Неужели мир падет? Неужели из этого нет выхода? Лишь Неисчерпаемый ковш знает имя того, кто придет на помощь.
Япония, XII век. Кацуро был лучшим рыбаком во всей империи, но это не уберегло его от гибели. Он поставлял карпов для прудов в императорском городе и поэтому имел особое положение. Теперь его молодая вдова Миюки должна заменить его и доставить императору оставшихся после мужа карпов. Она будет вынуждена проделать путешествие на несколько сотен километров через леса и горы, избегая бури и землетрясения, сталкиваясь с нападением разбойников и предательством попутчиков, борясь с водными монстрами и жестокостью людей. И только память о счастливых мгновениях их с Кацуро прошлого даст Миюки силы преодолеть препятствия и донести свою ношу до Службы садов и заводей.
Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Новый роман Олега Ермакова, лауреата двух главных российских литературных премий — «Ясная Поляна» и «Большая книга» — не является прямым продолжением его культовой «Радуги и Вереска». Но можно сказать, что он вытекает из предыдущей книги, вбирая в свой мощный сюжетный поток и нескольких прежних героев, и новых удивительных людей глубинной России: вышивальщицу, фермера, смотрителя старинной усадьбы Птицелова и его друзей, почитателей Велимира Хлебникова, искателей «Сундука с серебряной горошиной». История Птицелова — его французский вояж — увлекательная повесть в романе.
Великолепный первый роман молодого музыканта Гаэля Фая попал в номинации едва ли не всех престижных французских премий, включая финал Гонкуровской, и получил сразу четыре награды, в том числе Гонкуровскую премию лицеистов. В духе фильмов Эмира Кустурицы книга рассказывает об утраченной стране детства, утонувшей в военном безумии. У десятилетнего героя «Маленькой страны», как и у самого Гаэля Фая, отец — француз, а мать — беженка из Руанды. Они живут в Бурунди, в благополучном столичном квартале, мальчик учится во французской школе, много читает и весело проводит время с друзьями на улице.