Чел. Роман - [7]
«Вот еще беда – откуда свет?»
Пятые сутки солнце не выходит из-за низких облаков. Снег идет почти непрерывно. А здесь свет. Яркий свет. Заполняющий все. Но без какого-либо явного источника. Он откуда-то сверху, но не различим отчетливо. Слепит глаза. Она спешит закрыть их. Поворачивается в ту сторону, где, по ее ощущениям, должен находиться Глеб. Открывает глаза. Верно. Он так и не сдвинулся с места.
«Послушный».
Линер дожидается, пока пройдут блики перед глазами и перекидывает пальто через руку. Коротко приказывает:
– Идемте.
В двух шагах от реанимации Глеб спрашивает в спину:
– Товарищ майор, почему они молчат?
Переспрашивает на ходу, не оборачиваясь:
– Кто?
– Птицы. Они молчат. Так не бывает.
Останавливается на первой ступеньке. В который раз осматривается. Действительно не бывает. В больничном дворе стоит прямо звенящая тишина. Города не слышно. Между ним и двором больницы словно какая-то невидимая стена. Линер чувствует, как постепенно вскипает. От бессилия. От чего же еще.
– То есть то, что птицы молчат, вас удивляет. А то, что они вообще здесь? Всё это здесь? Нет? Не удивляет? И потом, что значит «молчат»? Одна, вон та, кажется, с синими крыльями, подняла тут всех на смех. Никто не сдержался. Что это было? А? Что за всеобщий смех без причины? Что? А?
– Не могу знать, товарищ майор.
– Так молчите и не задавайте глупых вопросов.
– Слушаюсь.
Вход охраняют двое. Еще мельче тех, что на въезде. Не выше 165 сантиметров. Отдельный «элитный набор». Линер сует под нос удостоверение и, не дожидаясь реакции, входит в отделение. В фойе у входа толпа больных. Квелая, в редких игрушках, елка в углу. Снежинки на окнах, невидимые теперь с улицы. Глядя на одинокого сонного охранника отделения, Линер вспоминает, что забыла дать нагоняй пепсам на входе. Поздно возвращаться. А здесь и устраивать его некому. Милый, с животиком дядечка, клюющий носом на стуле. Еще расплачется чего доброго. Здоровается и спрашивает, как можно спокойнее:
– Доброе утро. Где заведующая отделением?
Предупреждая вопросы сует и охраннику под нос удостоверение. Тот вскакивает со стула, едва взглянув. Каждый раз Линер удивляет реакция людей из других правоохранительных структур на ее ведомство. Гражданские как-то спокойнее реагируют. Порой не без некоторой иронии. Опричники, мол. Ну это, разумеется, те, кто не на должностях.
– Туда. Прямо и направо. По коридору до конца. У себя.
Она кивает удовлетворенно и не глядя указывает за спину:
– Он со мной.
– Только, товарищ майор…
– Что?
– Открыть надо. Двери на ключе…
– Так открывайте.
Идет вслед за припрыгивающим охранником. И эта услужливая походка у всех одинаковая. Как нашкодившие собачки. Даже если все правильно делают.
Отмечает, что в фойе полно больных. И они явно не из реанимации. Ходячие. Тут таких не держат.
– Чего они все тут трутся?
– Да кто ж их знает? Больные – одно слово…
Копается с ключами. Руки не трясутся, но и не спокойны.
– Они же не из этого отделения?
– Да кто их знает, откуда они. Больница одна… Все свои… Вот, пожалуйста… По коридору и направо. Последний кабинет. Она ночевала здесь.
Входят в подозрительно пустой коридор. На десятом шаге двойня напоминает о себе. Легко. Без акцента. Линер на ходу, подстраховываясь, касается стены и успевает отметить цифру три на двери палаты. За спиной щелкает замок. Линер оборачивается. Спрашивает Глеба:
– Он нас закрыл, что ли?
– Так точно.
– Зачем?
– Может, другой охраны нет? Наверное, от тех, кто в фойе… – осторожно предполагает Глеб и нарывается на отповедь Линер:
– Они в реанимацию рвутся? Шутить, изволите?
– Никак нет, товарищ майор.
Линер качает головой. Странности одна за другой. Множатся на каждом шагу. Ну, сейчас, эта… как ее… Белая все расскажет. Хотя бы что-то прояснится. Ночевала. Спит еще, верно. Не разбудить бы. Стучит в дверь. Мельком читает табличку. Маргарита Анатольевна. Ответ без паузы:
– Да, входите.
За столом над папкой с бумагами женщина около сорока. Сурово красивая. Но уставшая. И сегодня. И вообще. Но держит себя в руках. Прическа идеальна – ни одного сбившегося локона. Выглаженный халат цвета морской волны без намека на пятнышко. И кабинет такой же: выглаженно-вычищенный. На окне фотография в празднично-елочном обрамлении. Три девочки. Муж ровесник. Тоже по виду правильный.
«Династия поди», – думает Линер и представляется:
– Линер Юлия Вадимовна. Старший следователь по особо важным делам. Вы звонили по поводу одного из пострадавших. Ну, и в целом из-за обстановки в больнице и окрестностях…
– Белая Маргарита Анатольевна. Заведующая отделением.
Встает. Ни капли подобострастия. Еще бы. Такое отделение. Каждый – ее возможный пациент. И тогда она – Бог. А ты – кусок истекающего кровью мяса.
– Да, так вот теперь у нас. Успели заметить?
– Не заметить сложно. Сплошные недоразумения…
– Двор – это еще не самое удивительное… Сюда пальто можете повесить. И вы тоже… Вот, пожалуйста, халаты… Можно просто накинуть…
– Это Глеб – сотрудник центра информационной безопасности. Речь же шла о каком-то смартфоне?
– Да, верно. С него-то все и началось. И продолжается…
– А что такое?
– Увидите всё в палате. Я думаю, сначала нужно по корпусу пройтись и подняться на этаж выше. А потом уже и в палату.
Жизнь маленького городка идет своим чередом. Горожане даже не подозревают, что в ней могут произойти необычные события, но окружающие горы хранят в себе древние темные пророчества. И однажды те начинают сбываться. Надвинувшаяся колдовская мгла готова поглотить как город, так и все небесное королевство. Его повелительница утратила свои магические силы и теперь не может никого защитить. Казалось бы, все кончено. Неужели мир падет? Неужели из этого нет выхода? Лишь Неисчерпаемый ковш знает имя того, кто придет на помощь.
«Время пастыря» повествует о языковеде-самородке, священнике Лунинской Борисоглебской церкви Платоне Максимовиче Тихоновиче, который во второй половине XIX века сделал шаг к белорусскому языку как родному для граждан так называемого Северо-Западного края Российской империи. Автор на малоизвестных и ранее не известных фактах показывает, какой высоко духовной личностью был сей трудолюбец Нивы Христовой, отмеченный за заслуги в народном образовании орденом Святой Анны 3-й степени, золотым наперсным крестом и многими другими наградами.В романе, опирающемся на документальные свидетельства, показан огромный вклад, который вносило православное духовенство XIX века в развитие образования, культуры, духовной нравственности народа современной территории Беларуси.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие рассказов И. Сабо по большей части протекает на крохотном клочке земного пространства — в прибалатонском селе Алшочери. Однако силой своего писательского таланта Сабо расширяет этот узкий мирок до масштабов общечеловеческих. Не случайно наибольшее признание читателей и критики снискали рассказы, вводящие в мир детства — отнюдь не безмятежную и все же щемяще-сладостную пору человеческой жизни. Как истинный художник, он находит новые краски и средства, чтобы достоверно передать переживания детской души, не менее богатые и глубокие, чем у взрослого человека.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Шеф:– Татьяна Петровна! Документы!Документы, документы… Вы где? Только что тут в папке лежали. Лежали, лежали… Чёрт, ноготь сбила. На красном лаке так виден надлом. Маникюрша убьёт.– Так что?Шеф? Ты ещё тут?Бегу по коридору…».
Много ли откровенности вы можете позволить себе даже наедине с собой? А записать на бумагу и отдать на суд читателя?Чистосердечный рассказ домашней девочки, привлекательной и умненькой, ставшей стриптанцовщицей по стечению обстоятельств. Череда дней – промежуток жизни от 17 до 26. Просто ли скатиться в ту пропасть, которой так боится мама, воспитывающая дочку в «Институте благородных девиц – филиале на дому», и откуда та сбежала в бытие вседозволенности. «Жизнь – это не лицензионное соглашение к игре. Здесь нельзя просто поставить галочку «я согласен» и, не читая, листать дальше».Профессионализм, пришедший со всеми «постоянными клиентами», заработок на коктейлях, «на шесте» как бонус за внешние данные.