Чел. Роман - [38]

Глеб косится на Линер. Та подтверждает:

– Да, отвлекитесь, Глеб, нужно помочь. Можно сказать, на некоторое время вы поступаете в распоряжение Маргариты Анатольевна.

– Есть.

Кивает Глеб и откладывает ноут. Встает. Не без удовольствия потягиваясь:

– Что делать?

– Взять и положить его на перевязочный стол, – повторяет Белая, собирая бинты и инструменты. Глеб застывает в ступоре. Уточняет у Белой:

– Как взять?

– Руками.

Глеб крайне смущен. Белая считает пачки бинтов. На втором десятке останавливается.

– Ну? Что вы стоите?

– Я не могу… Я…

– Можете. Он легкий. Даже для вас. В ногах половина массы тела. А у него еще и руки нет. Бинты легкие. Так что вы справитесь.

– Давайте, давайте, Глеб. Представьте себе, что это ваша девушка, – подбадривает Линер.

Белая морщится:

– Ну, и мотивация у вас…

– А что?

– Ничего. Слова иногда становятся явью.

– Да, вы, Маргарита Анатольевна, ко всему прочему еще и философ, – иронизирует Линер, отойдя к окну. Белая в ответ лишь повторно морщится и повышает голос на Глеба:

– Да несите вы уже!

Глеб застывает в нерешительности. Примеривается. Хватается за спасительную ниточку:

– А с планшетом что, товарищ майор? Вместе с ним нести? Или?

Линер вопросительно смотрит на Белую. Та отвечает не раздумывая:

– Эти записи на время придется остановить. Чисто механический момент при перевязке.

– Оставьте планшет, – командует Линер. Глеб продолжает искать пути к отступлению:

– А он это… меня не ударит?

– Чем? Пальцем?

– А рука?

– Глеб, не устраивайте детский сад в конце концов! – не выдерживает Линер. – Вы же слышали. Он парализован. А пальцем что он вам сделает? Ну же!

– Есть, – выдыхает Глеб, откладывает планшет на подоконник и, зажмурившись, подхватывает пострадавшего на руки. Разворачивается и идет к столу. Подойдя уточняет:

– Как его?

– Не принципиально. Но лучше туда головой. Да откройте вы глаза!

– Угу.

Глеб открывает глаза и, примерившись, кладет тело на стол.

– Всё?

– Пока – да… Судя по всему, да…

Неуверенно отвечает Белая и не без нотки ехидства смотрит на Линер.

– Вы, думаю, по работе много чего видели. Не будете жмуриться? Или как?

Линер без удовольствия, но принимает вызов.

– Много, – соглашается она и идет к столу.

– Что нужно делать?

– Переворачивать. Поддерживать. Убирать старое. Вот перчатки, фартук, маска.

– Хорошо. Глеб, идите на место и займитесь своими делами, – лениво приказывает Линер, не слыша ответ Глеба. Она стремится выглядеть как можно спокойнее. Но сердце не удается обмануть. Видеть многое не означает не переживать каждый следующий раз. Выворачивать на месте взрывов ее перестало уже в первый год службы. Но рвота – самое легкое, что может быть в этих случаях. Бывалые к такой реакции новичков относятся спокойно. В конце концов сами были такими. Но изуродованные тела и части тел незаметно копятся в памяти и прорываются порой истериками и кошмарами. Их не видят другие. А если видят, то не лыбятся. Даже не кривятся. А отворачиваются и прячут глаза. Сами такие.

Волнуясь, Линер идет по пути Глеба, не замечая того, и тянет время. Ловит себя на этом, ругает. Но не торопится. Долго завязывает фартук Белой аккуратным бантиком, путаясь три раза на первой же петле. Белая чувствует ее напряжение, но никак не приободряет: «Назвался груздем – полезай. Сестры тебе помешали…» – думает она и на протяжении последующих десяти минут не произносит ничего кроме команд – четких и отрывистых. Бинты снимаются слой за слоем. Чем дальше, тем больше оттенков красного и влаги. Запах сквозь маску не чувствуется. Линер косится на Глеба. Он мельком бросает испуганные взгляды в ее сторону. На последнем розово-черном слое, мокром насквозь, их взгляды встречаются.

– Что? – молча спрашивает она, лишь дернув подбородком.

– Шоколад, – отвечает Глеб, потянув носом.

– Что? – уже вслух, сквозь маску мычит Линер.

– Шоколад, – повторяет Глеб, обведя палату руками.

Линер приспускает маску. Аромат шоколада сладкой, пьянящей терпкостью наполняет ее нос, мурашками пробегая по всему телу. Линер машинально подносит бинты к носу – от них голова кругом. Белая спускает маску и извиняется:

– Да, да… Такой объем бинтов сглаживает запах… А без них… Я забыла вам об этом сказать…

Итак, Dane снова с вами. Ну, вот и сильные мира сего обозначили свое присутствие. Федералов пока нет. Мэра пока тоже. Говорят, он у САМОГО. Но есть зам. Небезызвестный господин Лесков. Из бывших особистов и, кстати, еще тот левша. Блохи, которых он конструирует, почище той самой будут. В мелкоскоп только и узришь всю подноготную. Но для начала слово ему. Он парень модный, у него страничка в небезызвестной сети. Можно, конечно, и интервью дать с телика. Но так его все видели. А вот читали, может, и не все. Тем более что при сравнении выясняются любопытные подробности. Итак, написано: «За ночь умерло еще шестнадцать пострадавших. Светлая память».

На телике говорит о восемнадцати. Позвольте, шесть – не восемь. Ну, допустим – еще не знал. Не было полной инфы. Смотрим время. Действительно. Твит часом раньше. Но умерли-то вечером. А не за тот час. И умерших не сотни. Трудно запутаться. Ладно, забыли это. Но дальше полный кавардак. В посте: «Люди несут цветы и ставят свечи. Призываю граждан не оставаться в стороне. Мы должны быть вместе в эти тяжелые дни».