Чел. Роман - [116]

Чел прячет правую кисть в рукав свитера. Часть осколка, которая будет рукояткой, не безопасна. Портить руки не в его планах. Лишняя проблема. Достаточно одного источника крови.

– Еще минута.

Но от входной двери по ногам еще не повеяло холодком. Значит, он всё правильно рассчитал и можно остаться в исходном анданте. Не спешить. Проделать всё наверняка, без малейшей возможности на возвращение. Культей, замотанной в свитер, Чел приподнимает с пола осколок. Тот, что лежит правее. Он самый удачный – почти одинаковой длины лезвие с двух сторон. Чел плотно захватывает его и высовывает язык. Максимально далеко. Получается не так, как у Чарли. Чел привык, что его язык лежит пластом на нижнем небе и просто не мешает петь. Странно, что при этом без него, без того, что не поет, – петь нельзя. Да что петь – нельзя и слова сказать. В этом-то всё и дело. Но вряд ли язык удержится вытянутым долго. Рефлексы – великое дело. Чел берется пальцами за кончик языка и еще, как ему кажется, на добрые полсантиметра вытягивает его изо рта. Холодок пробегает по ногам. Входная дверь распахнута. Идет не один человек. По крайней мере двое. Слышны и бабушкины шаги – она недолго спала. Шаги как стук сердца. И не звука больше…

«Какая тишина…» – дивится Чел и подсекает осколком язык под уздечку, в месте, где он крепится мягкой связкой с нижней челюстью и тут же врезает стеклянный нож острием в самую его середину. Проткнув язык насквозь, Чел протяжным, осторожным движением, боясь поранить щеку, рассекает язык направо. Это получается легко. Сложнее подхватить вторую половину. Пальцы соскальзывают от хлынувшей крови. Приходится надрезать и дергать. Надрезать и дергать. Надрезать и дергать. Три раза. Пока язык не остается в пальцах. Чел отбрасывает осколок и забивает рот ватой. Почти сразу сплевывает – она превращается во рту в кровавую кашу – и наполняет рот ватой снова. Между второй и третьей партией ваты он оставляет язык на записке. Осторожно распластывает его по всей ширине, сдвинув к нижнему краю. Мокрое пятно, ширясь, ни в коей мере не затронет запись – он аккуратно располагает лист под небольшим уклоном.

Чел вытирает руки, сплевывает вату, полощет рот бренди и заматывает третью порцию ваты в бинты. Что-то вроде повязки. Она пробудет во рту относительно долго. Чел встает и рассовывает оставшиеся бинты и вату по карманам плаща. Подхватывает за горлышко бутылку и идет на веранду. Прикрыв дверь, он только теперь обращает внимание, что бабочки все это время игнорировали лампу и вились вокруг него. Одна из них – та самая белянка задерживается – на рукаве, чтобы, вспорхнув, пропасть в предрассветной тьме. Вслед за этим приходит боль. Почти не ощущаемая до этого момента, она вдруг настигает Чела одним ударом и валит с ног. Чел кричит забитым кровавой ватой ртом, но слышит лишь мычание. Пошатываясь, он встает и, продолжая кричать, огибает дом по кругу. Спускается на дорожку и боковой аллеей, зигзагами бежит к флигелю.

Флигель не спит. Дверь распахнута. Чел пережидает у поленницы шашлычных дров и не напрасно. Сын управляющего, на ходу натягивая ботинки, выскакивает на крыльцо и бежит к дому, в окнах которого одно за другим зажигается свет. Чел проскальзывает в дверь и поднимается на мансарду, слыша доносящийся снизу голос хозяйки:

– Амир, ты чего вернулся? Что там случилось? А?

Чел закрывает комнату изнутри и с надеждой оглядывает нехитрую обстановку. Диван с неубранной постелью, открытый шкаф, стул. На нем главное – смартфон. На зарядке. Чел хватает его и успевает отметить: «70 процентов. Достаточно…»

Он кладет его в карман и открывает окно. Как и ожидалось, под забор намело. Прыгать безопасно. И хорошо, что и сейчас идет мелкий снег. Хоть как-то, но скроет следы. Но повязку надо сменить. Он успевает накапать в комнате. Чел сплевывает мокрый комок в окно и полощет рот бренди. Готовит новую повязку, плеснув на нее остатки из бутылки, и заполняет пахучей ватой рот. Крик вновь, как и на веранде, охватывает его с головы до пят. Он опирается руками о стену – голова идет кругом.

«Это уже потеря крови…» – осознает он и с трудом берет себя в руки. Есть остатки шоколада и привезенные из города булочки, но это пока неприкосновенный запас. Чел и не думал, что они могут потребоваться так рано. Но сейчас невозможно есть. И надо бежать. Как можно дальше бежать…

Он приземляется удачно. Мягко войдя в сугроб почти по пояс. Снег убирали под забор с дороги. С валенками маленькая проблема – набились снегом. Приходится снять и вытряхнуть. Промокшие ноги – не лучшее дополнение к тому, что творится во рту. Чел скатывается к реке, по оборудованному для детей санному спуску и, уже оказавшись на льду, достает амировский смартфон.

Несмотря на придурковатый вид и, по меркам Чела, копеечный гаджет, парень оказывается в тренде. Вся подборка мессенджеров и приложений на месте. Чел без проблем входит в аккаунт и, обнаружив сообщение от Чарли, жадно читает его несколько раз подряд, на бегу, лихорадочно отсматривает карту, переходя с крупного масштаба на мелкий и обратно. Не добежав сотни метров до переката, останавливается. Оглядывается в сторону покинутого дома. Пробегает взглядом по улице вдоль реки. Утыкается в сосновой бор на другом берегу. Еще раз контрольно меняет масштаб и убеждается в очевидном. Чарли на другом берегу. В каком-то километре от него. И она была там всю осень. И ждет его сейчас. Еще полчаса ждет.