Чекисты рассказывают. Книга 4-я - [11]

Открыл заседание «белый офицер», который якобы возглавляет организацию. В роли офицера выступал Кандыбин. Вид у него действительно был офицерский. Членами «руководящей группы» были председатель губисполкома Агеев, заместитель председателя губчека Ломакин. Разговор шел о подготовке восстания. Кандыбин обратился к Донскому:

— Нас может поддержать армия Антонова? Какими силами?

— Я должен посоветоваться.

— Только просим вас без спешки. Мы должны как следует подготовиться. Иначе все дело может провалиться.

Донской согласно кивал головой.

В конце совещания в комнату вошли еще два человека.

— Это — товарищи из Москвы, — представил их Кандыбин. — Представители ЦК левых эсеров, — уточнил он. В роли одного из них выступал Митрофан Попов, старый воронежский большевик, друг Муравьева.

Когда совещание подходило к концу, Попов сказал Муравьеву, но так, чтобы отчетливо услышали все:

— Скоро состоится съезд левых эсеров, на котором будет заслушан политотчет ЦК. Так как твоя организация, Евдоким, — особенно подчеркивая роль Муравьева, говорил Попов, — считается одной из лучших, ты должен будешь выступить с содокладом.

«Члены ЦК» передали Муравьеву «директиву ЦК» об объединении всех антибольшевистских сил. Особое удовлетворение выразили по поводу установления связи с антоновцами.

Выйдя после совещания на улицу, Донской крепко стиснул локоть Муравьева:

— Ну, Евдоким Федорович, порадовал ты меня сегодня. Теперь успех нашего дела обеспечен. Александр Степанович будет доволен.

А на следующий день, прощаясь с Муравьевым, пообещал:

— Черед неделю я приеду к вам опять. Но если вам понадобится что-либо срочно, можете меня найти через адвоката Федорова, проживающего в Тамбове. — При этом Донской назвал адрес и пароль, по которым можно связаться с Федоровым.

ФАРАОН

Каждое утро Муравьев приходил к «своему особняку», открывал дверь, раскладывал на столе эсеровские брошюры со штампом комитета эсеров, бланки, штампы и печати, чтобы любому вошедшему человеку была видна работа «комитета». Со дня на день ждал он приезда связника от Донского. Вместе с Кандыбиным он обсудил, о чем и как говорить с посланцем Донского, чтобы подготовить поездку «представителя воронежских эсеров» в штаб Антонова.

В соседнюю комнату приходила Цепляева. Она тоже находила себе дело: прибирала, наводила чистоту, следила за библиотекой.

Прошла неделя. В обеденное время Цепляева заглядывала к Муравьеву с надеждой, что он не один. Но Муравьев был в одиночестве, и Цепляева спрашивала, нет ли поручений? Поручений не было, и тогда она отправлялась домой: нужно было накормить дочь и зятя. Муравьев перекусывал где придется: у него не было семьи, и в Воронеже он жил один. Затем они возвращались в «комитет» и сидели в помещении до вечера, никуда не отлучаясь.

Но и вторая неделя прошла впустую. Муравьев стал сомневаться; появились сомнения и у Цепляевой. Однажды она прямо спросила у Муравьева: «А ты посмотрел у него документы?» И хоть Муравьев понимал всю бессмысленность такого шага, все же сам засомневался. «Может быть, действительно нужно было убедиться, кто он такой?»

Когда прошла третья неделя, Муравьев решил поговорить в губчека. Был конец апреля. Зеленые газоны радовали глаз, от распустившихся тополей исходил тонкий аромат. В обеденный час Муравьев позвонил Кандыбину и попросил его принять.

— Не могу я так дальше! — в сердцах воскликнул Муравьев, едва переступив порог кабинета. — Нужно что-то делать, а не выжидать! Да и тот ли это человек, за кого он себя выдавал. Может быть, антоновцев он и не знает, а контрразведки и не нюхал!

— Что ты предлагаешь? — походив по комнате, спросил Кандыбин.

— В Тамбов мне нужно ехать. Вот что! Там все прояснится.

Кандыбин посмотрел на этого белокурого молодого человека: с виду щуплый, а так и лезет в драку. «Но в общем-то он прав», — подумал про себя и сказал:

— Вот что. Через пару дней я дам тебе знать. А сейчас продолжай свою игру. Да будь поосторожней.

Спустя два дня, когда совсем стемнело, в дверь комнаты Муравьева кто-то постучал. Муравьев вышел в коридор. В неясном полумраке он увидел высокого молодого человека. Сразу екнуло сердце: «Связник от Донского! Наконец-то!» Пригласил войти.

Но незнакомец не стал раздеваться, а тихо сказал:

— Вас просит к себе Кандыбин.

На улице было сыро от недавно прошедшего дождя. Воздух, наполненный весенней свежестью, пьянил. Муравьев наслаждался прелестью весеннего вечера, не заводя разговоров.

Идти было недалеко, и вскоре они были на месте. В ярко освещенной комнате с зашторенными окнами сидели Бронислав Смерчинский и Кандыбин. О том, что Смерчинский в курсе затеянной игры, Муравьев знал, но никак не ожидал встретить сто здесь. А Смерчинский, увидев Муравьева, заулыбался и пошел ему навстречу. Кандыбин тоже встал из-за стола, поздоровался за руку.

— Ну, Евдоким Федорович, разрешение из Москвы получено. Теперь будем действовать! — Он наблюдал за реакцией Муравьева. Увидев спокойно-уверенное выражение лица, открытый взгляд, продолжал: — Раздевайся, садись. Надо основательно все обсудить.

Муравьев снял пальто. Разделся и пришедший с ним молодой человек. Он был худощав, как теперь рассмотрел Муравьев, и на нем был такой же френч, как на Кандыбине. Сбоку на ремне висела кобура с пистолетом. Держался он скромно.