Чеки серии «Д» - [5]

— А почему бы нам сразу не сыграть, не обновить игру? — предложил отец.

И мама, и наш гость с удовольствием согласились. Мама наделала бутербродов, заварила большой чайник, чтобы мы могли перекусывать, если захочется, и мы устроились играть за журнальным столиком в гостиной.

Сначала нашему гостю везло, а потом везти перестало. Уже поставленные им сундучки ему пришлось снимать со своих полей, чтобы рассчитаться с потерями.

— Ну и ну!.. — выдохнул он, вытягивая очередную карточку «Шанс». Мы играли уже около двух часов, и взрослые были увлечены не меньше нашего. «Ваша попытка взять испанскую береговую крепость провалилась, и вы отступили с потерями. Уплатите 300 пиастров за ремонт поврежденного орудиями корабля и за найм новых людей вместо убитых»… Вскрываю сундучок, — он сдал сундучок в «банк», получил взамен пятьсот пиастров — стоимость одного сундучка — триста тут же доложил назад в «банк», а двести оставшихся подкинул на ладони. — Истощаю золотовалютные запасы, просто ужас!..

— Зато какая валюта! — сказал отец, вертя один из «золотых» пиастров так, чтобы он поярче отсвечивал в свете люстры. — Всем валютам валюта! За такую и пропасть не жалко, а?

— Это ты про ту давнюю историю? — нахмурился Богатиков.

— Про какую историю? — спросила мама.

— Да когда мы чуть не погорели за валюту, лет в тринадцать — в четырнадцать, — ответил отец. — Вот это было дело!..

— Было… — хмуро пробормотал Богатиков. — Нас тогда Седой опять выручил.

— Так в то время… — мама поглядела на отца и его друга каким-то странным взглядом. — В то время за валюту вообще расстреливали! Как же вы вляпались?

— Вот так и вляпались, — хмыкнул отец. — Кто ж тогда знал…

— Ой, расскажите! — взмолился я, и Ванька меня поддержал.

Отец и Богатиков переглянулись.

— Расскажем? — спросил отец.

— Почему бы и нет? — ответил Богатиков. — Я с удовольствием… Если только они поймут…

— Поймут, они умные, — заверил отец. Он опять повертел «золотой» пиастр. — Странно подумать, что сейчас вот эта монета стоит для нас больше, чем… — он осекся.

— Да, — в тон ему ответил Богатиков. — Тогда ведь все было не настоящее. И главное… Главное, что мы-то не влипли. Нас влипли, если можно так выразиться. Потому что… — он на секунду примолк, ища нужные слова. — Потому что, например, вот в этой игре, в которую мы сейчас играем, правила по ходу игры менять нельзя. Раз я проигрываю — значит, проигрываю, ничего не попишешь. А тогда на взяли и сменили правила по ходу игры. Причем сменили взрослые дяди взрослым дядям. Уж очень им хотелось выиграть, пользуясь своим положением. А мы попали в самую гущу всей заварушки… — он улыбнулся. — Впрочем, не будь мой отец таким наивным… Но не надо забывать, что он в то время много отработал за границей, и кое-что, касающееся нашей тогдашней жизни, просто успело выветриться у него из головы. Он считал, что пиастры — это пиастры, а если у кого-то их не хватает, он не станет вводить в игру «Пираты»… ну, например…

— Желтую подводную лодку! — сразу сказал отец. — Которая способна потопить все старинные галеоны и обеспечить выигрыш её хозяину!

— Вот-вот! — живо согласился Богатиков.

— «Желтая подводная лодка»? — мы с Ванькой переглянулись. — Так ведь это… «Йеллоу сабмарин»?

— «Уы ол лив он де йеллоу сабмарин»!.. — загорланил мой братец. У отца была неплохая подборка пластинок и кассет «Битлос». А когда мы пошли в школу (я ведь рассказывал, что первые годы мы учились дома, раз в две недели отправляясь сдавать пройденное учителям, потому что жили мы тогда в самом дальнем из «гостевых комплексов» заповедника, откуда ездить в школу каждый день было просто невозможно), то выяснилось, что «битлы» — это не «старье», известное только нам, что до сих пор ими увлекаются вовсю…

— Вот именно!.. — сказал Богатиков. — «Ты пришла и съела мандарин!..» — пропел он, гнусавя и «укая» на английский манер.

— Да, — кивнул отец. — Вот так мы и пели тогда эту песенку… И, что самое странное, с мандаринов все и началось…

— С несъеденных мандаринов! — рассмеялся Богатиков.

— Со съеденного в конце концов мандарина! — поправил отец.

— Ради Бога! — взмолилась мама. — Вы не только мальчишек заинтриговали, но и меня тоже! Оставьте ваши непонятные намеки, и рассказывайте поскорей…

— Что ж… — отец повернулся к Богатикову. — Я начну, а ты продолжишь, или вмешаешься, где надо, так?

— Так, — согласился Богатиков.

— Это детектив? — спросил я.

— Можно сказать, да, — ответил отец. — И, если искать ему название на твой манер, то можно было бы назвать его или «Тайна съеденного мандарина», или «Тайна бывалого полковника», или как-то еще… В общем, слушайте. Был, насколько помню, май семьдесят второго года… Или семьдесят третьего? — спросил он у Богатикова.

Тот задумался, потом с шутливым отчаянием махнул рукой.

— Тоже никак не упомню… Что май был — почти наверняка, тепло совсем уже было, а занятия в школе ещё не закончились. В общем, был тот год, когда закрывали для советских граждан валютные продуктовые магазины… Это главное.

— Да, — согласился отец. — Это главное, а точный год можно потом уточнить. Итак, на дворе — начало тысяча девятьсот семидесятых годов, и май стоит великолепный…