Чеки серии «Д» - [27]

Но это так, отступление к слову (отец и Богатиков почему-то взялись горячо обсуждать проблему любви или равнодушия к голубям, и я понял, что для того времени это была проблема важная, не знаю уж, почему, вот я и упомянул о ней). А суть в том, что Танечка робко выглядывала из-за будки на крыше, а Седой сказал:

— Даете, ребята! Во что вы теперь вдряпались? И что за пушкой размахиваете?

— Тс-с! — сказал Юрка. — Там воры грабят нашу квартиру, и надо бежать за милицией!

— Грабят, говорите? Быстро, рисуйте картинку! — и Седой помахал рукой Тане Боголеповой, мол, подожди пока, тут с ребятами проблему нужно решить.

Устоять перед Седым было невозможно — и друзья умудрились рассказать ему четко и внятно все, что с ними произошло, уложив повествование меньше, чем в десять минут: от похода к валютному магазину до последнего странного вопроса «полковника» на лестничной клетке.

— Ну и ну! — Седой мотнул головой. — Совсем дурные. Нашли с чем связываться, с валютными делами. Эх, почему не нашлось хорошего человека, который вам морды надраил бы перед тем, как вы к «Березке» отправились, чтобы дурь из вас выбить? — и добавил, после легкой паузы. — А милицию вызывать нельзя!

— Почему? — спросил потрясенный Юрка.

— Потому! — ответил Седой. — Вы ситуацию не считали. Во-первых, сами мозгуйте. Валютчики — это люди, которые под смертью ходят. Это люди, которые ради наживы нарушают расстрельную статью, схватываете? А когда человек ради денег собственной жизнью не дорожит, то с чужими жизнями вообще считаться не будет. Таких мальцов, как вы, в два счета придавят, и никакая ваша стрелялка не поможет. И потом… — он примолк на секунду, недовольно хмурясь. — Тут другое, так что за квартиру паниковать не надо. Хорошо, если магнитофон все запишет… Ладно, ждите здесь, первым делом надо твой ранец вызволить.

— Ты в квартиру сунешься?! — изумились друзья.

— Нет, — ответил Седой, — не сунусь. Я… — не окончив фразу, он помахал Тане рукой. — Подожди меня, я скоро!

Она кивнула и уселась ждать. Так и сидела на приступочке у будки, глядя вдаль, не обращая на трех друзей ни малейшего внимания. То есть, настолько не обращая на них внимания, что ребятам сделалось не по себе. Возможно, она застеснялась неожиданных свидетелей её похода с Седым довольно шального для неё похода, при её аккуратности и дисциплинированности. А может, наоборот: она втайне обиделась на эту «мелюзгу», отнявшую у неё Седого. Почему он должен её бросать, чтобы вытаскивать ребят из неприятностей, в которые эти ребята сами влипли? А может, все было совсем просто: и у неё захватило дух при виде великолепной панорамы великого города, и ей думалось, что, как город распахнут перед глазами вдаль и вширь, так и вся жизнь распахнута перед ней, и в этой распахнутой жизни обязательно найдется место Седому, и страшно было лишним словом или движением спугнуть это легкое, почти праздничное настроение…

— Да, — Седой обернулся, уже стоя на ступеньках, наполовину погрузившись в люк. — Пока я буду ранец выручать, кто-то должен полковника пасти. Главное — полковника, хотя и тех двоих упускать нельзя. Сумеете проследить за ними так, чтобы вас не заметили?

— Конечно, сумеем! — заявил Ленька.

— Тогда один пусть остается на крыше, с биноклем, а двое спускаются вниз и стерегут. Я думаю, полковник поедет на машине, а два валютчика пойдут пешком. За ними лучше пойти тебе, — он ткнул пальцем в Леньку. — А ты, — он указал на Димку, — прилипнешь к полковнику. Аккуратно так прилипнешь, без нахальства, но чтобы не потерять. Если поймешь, что теряешь, то задержи его, придумай что-нибудь. Встретимся у вас в квартире, когда все выметутся. И магнитофон прослушаем — авось, что-нибудь запишется.

— По-твоему, они магнитофон не обнаружат? — спросил Юрка.

— Вряд ли обнаружат, — ответил Седой, и стал спускаться вниз, без дальнейших слов.

— Ну?.. — спросил Димка, когда Седой исчез. — Выходит, я прав был, включив твою фиговину?

«Фиговина» у Юрки была замечательной, фантастической по тем временам. Это был ещё не «кассетник», а «бобинник» — первые редкие кассетники вообще казались тогда восьмым чудам света, и одноклассники не всегда верили ребятам, которые рассказывали, что видели у знакомых такой магнитофон, размером с большую книгу — ну, с том Советской Энциклопедии, например — в которую не бобину заправляешь, а вставляешь коробочку-кассету, с пленкой в десять раз тоньше и меньше, чем пленка бобины, и в этой кассете пленка мотается сама… Первый кассетник появился у Юрки только через полтора года (в общем-то, после очередной загранкомандировки его отца, но с этим кассетником интересная история была связана, которую здесь не место рассказывать; можно только сказать, что, по словам Юрки, этот кассетник выбрал ему Высоцкий, когда вместе с его отцом шатался по парижским магазинам; и, поскольку при мне повзрослевший больше чем на четверть века Юрий Дмитриевич Богатиков поклялся отцу и маме, что говорил чистую правду, то, надо понимать, кассетник и впрямь достался ему от Высоцкого — если где-то, ближе к концу этой повести, найдется местечко и вставка получится, я перескажу историю этого кассетника). Но и Юркин «бобинник» был улет. Шведского производства, с потрясающим дизайном, как сказали бы сейчас (в те времена слова «дизайн» почти не знали), все на месте, все ладно и пригнано, звук воспроизводит и пишет — чистейший. Друзья часто разглядывали этот магнитофон просто как разглядывают произведение искусства.