Чекан для воеводы - [6]

— Не знаю никакого Збышека, — попробовал отпереться Федор от знакомства с «кузеном Збышеком», как называла его Гражина, но тут же прикусил язык, когда увидел, что второй поляк держит его на мушке длинной пистоли.

— Да нет же, панове, вы неправильно меня поняли, — сказал он, осушив и второй стаканчик с благодатным напитком.

— Я имел в виду, что…

— Пан сотник имел в виду, что мы должны были показать ему вот эту вещицу, — лукаво улыбнулся человек со шрамом, отчего лицо его стало походить на волчий оскал. Сказав это, он поднес к самым глазам Федора перстень с черным камнем, на котором был выбит крест.

— Это совсем другое дело, — успокоился сотник. — Да, я знаком с паном Збышеком. Что он просил мне передать?

— Ничего особенного. Всего-навсего два маленьких горшочка, запечатанных воском…

— И все? — поразился сотник, у которого даже глаза округлились от удивления.

— И… кое-что еще, — ответил человек со шрамом. — Надо будет закопать эти горшочки в двух местах, где мы укажем…

— Нет ничего проще, панове! — воскликнул Треплев. — Но за это я хочу получить…

— Вы за это получите! — перебил второй поляк, у которого в руке вместо пистоля появился теперь кожаный мешочек со звонко позвякивающими монетами. — Получите чистым золотом!

— О! — снова не удержался от восклицания сотник, протягивая руку за деньгами. — Это мне очень нужно, поскольку я здорово задолжал в местных кабаках. Вот Кузька не даст соврать…

— Должен, — подтвердил хозяин кабака, стоявший в дверях и охранявший покой гостей. — Много должен!

— Расчет произведем сразу после выполнения поручения пана Збышека, — убирая деньги за свой пояс, сказал второй поляк.

— Черт побери! — попробовал разыграть возмущение Треплев.

— Так мы не договаривались! Деньги мне были обещаны вперед. Это вам подтвердит даже пани Гражина, которая и познакомила меня с паном Збышеком…

— Обстоятельства изменились, золото вы получите только после выполнения задания, — твердо сказал человек со шрамом.

— Хорошо, — поморщившись, согласился сотник. — Где ваши дурацкие горшочки и куда их надо закопать?

Человек со шрамом осторожно вынул два маленьких, даже каких-то игрушечных горшочка, поставил на стол, а затем подвинул их поближе к Треплеву. Федор небрежно взял один из них, повертел перед собой, разглядывая со всех сторон, даже понюхал, но так ничего и не определив, резко со стуком поставил на стол. Больше всего в этот миг его поразило поведение поляков — один из них свалился со скамьи под стол, а второй — со шрамом — вскочил на ноги и еле сдержался, чтобы не сигануть в окно.

— Э… Эй!.. Пан сотник не понял!.. — переведя дыхание, заверещал человек со шрамом. — То есть бомбы! Очень сильные бомбы! Ими нельзя так глупо стучать по столу!..

— Хе! Бомбы… — недоверчиво хмыкнул Треплев. — Ну и хрен с ними, что они бомбы… Куда их прикажете бросить?

— Бросать не надо! — замахал сразу двумя руками человек со шрамом. — Одну закопайте рядом с самой большой пушкой у главных ворот, а вторую положите под сторожевую воротную башню.

— Что, и это все?

— Не забудьте только распечатать восковые пробки перед закладкой, — наставительно пояснил второй поляк, уже вылезший из-под стола.

— Мы встретимся завтра, после того как все будет кончено, — сказал человек со шрамом. И оба поляка исчезли с глаз сотника, как будто их никогда и не было.

Сотник, забрав таинственные горшочки, вышел из кабака и медленно, спотыкаясь на каждом шагу, поплелся домой. И тут что-то произошло с небом, с землей, со всем на свете. Что это было? Страшный сон или непонятная явь?.. Треплев отлично помнил, что сперва с небес опустилась тяжелая беспросветная тьма, словно господь Бог сомкнул свое всевидящее око и на мгновение задремал. Потом, разозлившись на себя за слабость, ОН метнул молнию, расколов тьму на две половинки и ударил своим громом-посохом по небесному своду. Гром прогремел такой силы, что Федору почудилось будто стоит он прямо под самым большим колоколом на звоннице храма Ивана Великого, а перед ним — уже головой Московского стрелецкого приказа — вышагивают его воины в красных, желтых да голубых кафтанах с белой перевязью через плечо и блестящими на солнце пищалями и бердышами в руках.

Но тут, как назло, разверзлись хляби небесные, превратив в одно мгновение небрежно накинутый на плечи Федора форменный кафтан в мокрую тряпку. Но весь этот Божий гнев прошел мимо сознания Треплева, поскольку мыслями он был уже не в стольном граде, а совсем в ином месте, созерцая картину прекрасного пруда с белыми лилиями на зеркальной глади, а на его живописном берегу обнаженную панну такой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером описать…

А обезумевшая явь все пыталась достучаться до сознания Федора новыми раскатами грома. Только бесполезно. Он стоял, не понимая, где находится, на том или все еще на этом свете. Ему даже поблазнилось, что он сам себе приснился и вся его жизнь лишь мотылек-однодневка, попавший в клюв ночной птицы.

Все эти видения были вызваны каким-то сильнодействующим наркотиком, добавленным в выпивку. На самом же деле над крепостью просто прогремела первая весенняя гроза, как и положено, с молниями, громом и проливным дождем.