Чехов в школе - [3]

Шрифт
Интервал

Чехов с большой реалистической силой показал процесс деградации человеческой личности в буржуазном обществе, с большой гражданской скорбью говорил о современном неполноценном человеке, изуродованном собственническим строем жизни и потерявшим многие человеческие качества; писатель утверждал свои высокие мысли о новом, всесторонне и гармонически развитом человеке.

Гуманистический пафос творчества Чехова - страстная дума о современном и будущем человеке - обусловил всё особенности содержания его произведений, отдельных тем, проблем, образов.

* * *

Важно при изучении писателей создавать в классе интимно-творческую атмосферу, которая способствовала бы включению интеллекта, воображения и эмоций учащихся в идейно-художественный мир писателя.

Хочется привести один яркий пример создания такой атмосферы в общении учителя и учащихся, о которой вспоминал народный артист СССР Ю. Завадский, говоря о своих учителях - Станиславском и Вахтангове: «Вахтангов приходил

к нам со своими наблюдениями, мыслями. По сути говоря, каждое его занятие было сначала раздумьем вслух, только затем, разогревшись и разогрев нас, переходил он к практической работе. Это создавало атмосферу взаимоувлеченной близости. Мы чувствовали, что перед нами художник, который нам доверяет и может быть в нашей среде самим собою, а не «мастер», который нас свысока поучает» («Театральная жизнь», 1965, № 6, стр 14).

Мне представляется, что примерно в такой атмосфере должны проходить и уроки по изучению особенностей личности и творчества Чехова в IX классе. Учитель может поделиться с учащимися своими раздумьями о той или иной стороне писательской индивидуальности Антона Павловича, о своих свежих впечатлениях от нового восприятия того или иного произведения Чехова, процитировать нужное письмо Чехова, вспомнить важное высказывание о Чехове, человеке и художнике, авторитетного мемуариста или критика, привести ценное мнение советского автора, свидетельствующее о том, как близок нам Чехов.

Такая атмосфера «взаимоувлеченной близости» создаст благоприятные условия для стимулирования большого интереса учащихся к предмету изучения, стремления поглубже проникнуть в сложный и тонкий мир творчества Чехова, попыток самостоятельными усилиями «открыть» для себя особенности писательского почерка Чехова в отдельных его произведениях, изучаемых в классе или прочитанных во внеурочное время по рекомендации учителя и по собственному выбору.

Интересной и полезной частью работы учащихся по изучению писательского облика Чехова и его художнического почерка может быть ознакомление с отдельными вопросами творческой лаборатории писателя и творческой истории отдельных, наиболее значительных произведений.

В богатом эпистолярном наследии Чехова мы можем найти много интересных высказываний писателя о внешних условиях и приемах его творческого труда (Краткий свод этих высказываний дается в книге Л. П. Громова «В творческой лаборатории Чехова», 1963, стр. 17-20).

Особенно большую ценность имеет для нас одно важное признание Чехова: «Я умею писать только по воспоминаниям и никогда не писал непосредственно с натуры. Мне нужно, чтобы память моя процедила сюжет и чтобы на ней осталось только то, что важно или типично».

Это - лаборатория писателя-реалиста, который, опираясь на жизненный материал, не копирует натуры, а перерабатывает жизненные впечатления в творческом сознании, в художественном мышлении и при помощи воображения создает образы и сюжеты, передающие существенные, типические стороны действительности.

Многое увиденное в жизни и чем-либо привлекшее внимание прочно оседало в удивительной памяти Чехова. Изучение творческой истории отдельных произведений писателя показало, что Чехов вводил в них запомнившиеся жизненные впечатления и детали, сохранявшиеся в его памяти в течение долгих лет.

Умение Чехова отбирать важный или типичный жизненный материал проявилось и в его замечательном искусстве детали. Творческая фантазия Чехова, его способность «домыслить» материал жизненных наблюдений проявились в мастерстве отбора выразительных деталей и наполнения этих деталей большим содержанием.

Весьма характерным для творческой практики Чехова является его признание: «Я занят, занят по горло: пишу и зачер киваю, пишу и зачеркиваю». Чехов, мастер лаконичного письма, как-то высказал такой афоризм: «Искусство писать состоит собственно не в искусстве писать, а в искусстве вычеркивать плохо написанное».

В одном письме Чехов очень удачно охарактеризовал свой лаконичный писательский почерк: «Умею говорить коротко о длинных предметах».

Одна из ярких особенностей Чехова-писателя состоит в том, что его художественный лаконизм в искусстве слова достиг апогея. На это обратил внимание М. Горький, сказавший, что Чехов как стилист - единственный из художников нового времени, в высокой степени усвоивший искусство писать так, чтобы «словам было тесно, мыслям просторно».

Действительно, Чехов умел мастерски создавать небольшим количеством слов живые образы, отличающиеся большой обобщающей силой и пластической конкретностью.


Еще от автора Леонид Петрович Громов
Реализм А. П. Чехова второй половины 80-х годов

Доцент Ростовского университета Л. П. Громов в книге 'Реализм А. П. Чехова второй половины 80-х годов', исследуя произведения и письма Чехова 1886-1889 годов, приходит к выводу, что вторая половина 80-х годов - важный этап в творческой биографии писателя. Это период становления зрелого художника и мыслителя, период страстных идейных, философских, эстетических исканий, период глубоких раздумий о социальных контрастах жизни, о Родине, о народе, о смысле человеческой жизни. Это новый период в творческой деятельности писателя, когда Чехов создавал ряд глубоких по идейному, философскому содержанию и по художественному мастерству произведений, среди которых находятся такие шедевры, как 'Степь' и 'Скучная история'.


Рекомендуем почитать
Мастера римской прозы. От Катона до Апулея. Истолкования

Книга Михаэля фон Альбрехта появилась из академических лекций и курсов для преподавателей. Тексты, которым она посвящена, относятся к четырем столетиям — от превращения Рима в мировую державу в борьбе с Карфагеном до позднего расцвета под властью Антонинов. Пространственные рамки не менее широки — не столько даже столица, сколько Италия, Галлия, Испания, Африка. Многообразны и жанры: от дидактики через ораторскую прозу и историографию, через записки, философский диалог — к художественному письму и роману.


Полевое руководство для научных журналистов

«Наука, несмотря на свою молодость, уже изменила наш мир: она спасла более миллиарда человек от голода и смертельных болезней, освободила миллионы от оков неведения и предрассудков и способствовала демократической революции, которая принесла политические свободы трети человечества. И это только начало. Научный подход к пониманию природы и нашего места в ней — этот обманчиво простой процесс системной проверки своих гипотез экспериментами — открыл нам бесконечные горизонты для исследований. Нет предела знаниям и могуществу, которого мы, к счастью или несчастью, можем достичь. И все же мало кто понимает науку, а многие боятся ее невероятной силы.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.